— А он ей — нет, — отрезала Наташка.
— Сама что думаешь по поводу мамы и него? — спросил я сестру, которая в отношениях должна бы разбираться получше меня, ведь у нее есть женская интуиция.
— Он очень интересный мужчина, — протянула Натка мечтательно. — Если бухать не начнет — цены ему не будет. С руками, с головой, бизнесмен! — последнее она сказала с придыханием. — Но маме он до рыгачки не нравится, она мне говорила. Я ей — что она дура, она мне — фу и все тут, у него обрубок вместо ноги.
В прихожей красовался букет из белых хризантем. На кухне — Каналья в шелковой рубахе, в черных брюках, причесанный и вкусно пахнущий.
— Дети, — улыбнулась мама, — идите ужинать! Вас ждет сюрприз!
Сюрпризом оказался огромный торт с розовыми кремовыми розами. Боря шумно сглотнул, его живот заурчал. Мама поднялась и строгим тоном произнесла, глядя на Каналью:
— Извините, дети пришли голодные, их надо кормить. Вы можете переместиться в зал.
Бабушка тоже поднялась. Каналья же опечалился. Но подниматься не спешил, глядел на маму с тоской, но она этого старалась не замечать.
— Да нет уж, мы поедем, — припечатала бабушка. — Только Юрчику кусочек торта отрежь.
Мама исполнила ее распоряжение. Боря и Наташка спикировали к столу, а я отправился провожать бабушку.
— Ты маме не говорила про наш пикет? — поинтересовался я уже на улице.
— Что я, дура? — возмутилась она, достала из коробки трубку и принялась набивать ее табаком.
Каналья вынул из кармана пачку «Кэмэла», сунул ее обратно, нащупал «приму», закурил. Видимо, импортные сигареты у него для понта.
— Завтра идем митинговать, — отчитался я. — Наш класс и некоторые другие старшеклассники. Должно быть тридцать человек или даже больше. Папа Ильи пригласил журналистов. Одноклассница достала диктофон. Если запишем училку, то будут доказательства, а не просто ее слово против нашего.
— Молодцы! Так их! — Она сжала кулак.
Пожалуй, из взрослых только бабушка нас горячо поддерживала.
— Юрчик, ты ведь с ними?
— Да! И одноклассников приведу после школы.
Бабушка выпустила кольцо дыма и кивнула своим мыслям.
— Что там дед? — спросил я. — Воюет?
— Сегодня торговал, завтра тоже будет торговать. Винограда вон сколько, может пропасть.
Когда она смолкла, заговорил Каналья, вмиг сменив грусть на азарт:
— У меня дела пошли! Один мужик завтра «Мерс» из областного центра привезет, никто не знает, что с ним делать. Если выгорит, даст триста баксов сверх того, что я заработаю.
Он достал из кармана пачку денег, протянул мне.
— Вот. Пятьдесят на пятьдесят, я честен, можешь по журналу проверить.
Затем он отдал мне пачку, что лежала в другом кармане.
— Это вычет стоимости запчастей.
— Меняй на доллары, — посоветовал я, пересчитывая хрустящие бумажки нового образца, получилось двенадцать тысяч в первой пачке, под полтинник — во второй. — Спасибо за честность.
Мы пожали друг другу руки и распрощались. Я отправился к себе в квартиру, открыл дверь и услышал перебранку мамы и Натки, сестра пыталась убедить ее, что Каналья — перспективный жених с деньгами.
— Насильно мил не будешь, — положил я конец ссоре.
Поел гречку с котлетами, потом прикончил свой кусок торта и поймал себя на мысли, что в детстве за маргариновый торт «привет из эпохи застоя» я душу продал бы, теперь он мне не нравился, казался приторным.
А может, от нервов аппетит пропал и вкусовые рецепторы отшибло.
Зная, что завтра мне понадобится светлая голова, спать я лег в десять, но уснуть не получилось. Как тут уснешь, когда набравший обороты мозг раскручивал ситуацию на разные лады: и подготовились мы плохо, и дождь завтра может хлынуть, и никто не придет на пикет, даже свои кинут. И менты прискачут и начнут нас паковать.
В итоге уснуть получилось только за полночь, и установка на завтрашний день не получилась позитивной.
Ладно, делай, что должно, и будь что будет!
Глава 29
Я не мафия!
В первую очередь я должен был выспаться, но получилось, как когда нельзя думать о белой лошади, и именно поэтому мысли только о ней. Уже и мама с Наташкой улеглись, и Борис засопел, а я все ворочался, гонял параноидные мысли, считал до ста, потом до тысячи — не помогало. Потом считал овец, перепрыгивающих барьер — и снова не помогало.
Когда наконец удалось сомкнуть глаза, мне приснилось, что на пикет пошли только мы с Ильей, а потом началась гроза. Намочила транспаранты, и краска потекла.
Проснувшись среди ночи, я услышал грозовые раскаты и выругался. Вскоре дождь затарабанил в окно. Черт, придется все переносить! А это грозит тем, что Джусихе сольют нашу задумку, и она успеет подготовиться.