— Так мы будем держать самые низкие цены в городе при отличном сервисе.
— Еще журналы бы по иномаркам. Ну, или руководства по эксплуатации.
— Подумаю, где достать. Уже горит, да?
Каналья кивнул и снова перевернул страницу своего журнала учета.
— А это наша прибыль за неделю. Тут в долларах.
Мои глаза чуть не вывалились, а челюсть — не упала на пол.
— Офиге-еть! Пятьсот пятьдесят баксов!
— Чистыми вот, — он ткнул пальцем в цифру 347. — А вот запчасти, что я продал. Закупочная цена — продажная. Больше ста баксов чисто на продаже.
Я прищурился, анализируя цифры.
— Наценка — тридцать процентов⁈ — вскинул брови я.
— Много? — чуть виновато спросил Каналья.
— Мало! Сейчас народ не парится и делает стопроцентную накрутку!
Он поскреб в затылке, задумался и выдал, разведя руками:
— Неудобно как-то. Не по-человечески. Где же столько денег людям взять? Мы что, драконы, так драть.
Самому неудобно стало. И правда ведь. Надо придумать гибкую систему скидок, чтобы ни себя не обидеть, ни людей.
— Делаем так. Эту цену оставляем только для тех, кто ремонтируется у нас, и для оптовиков, чтобы им было выгодно перепродавать на рынке. Розничная цена — как у всех, с наценкой в сто процентов… — Я поймал заинтересованный взгляд бабушки и снова устыдился жадности, собрался уступить, но вдруг понял, что прав, продолжил:
— Смотрите, если у нас дешевле, чем везде, мы перекупов задавим. Ну смысл им у нас брать и перепродавать? Хочешь сэкономить — ремонтируйся у нас.
Бабушка усмехнулась и зааплодировала:
— Вот ты буржуин!
Я положил пятерню на расчеты.
— Я не делаю ничего плохого. Люди могут дешево и качественно починить машину. Другие имеют возможность заработать без риска, если будут покупать запчасти на перепродажу у нас, а не гонять за тридевять земель, рискуя быть ограбленными бандитами или украинскими таможенниками.
— Только я не смогу тебя возить по городам в выходные, — сказал Каналья.
— Справлюсь, у меня клиенты уже наработаны. Компаньона найму из надежных людей.
Я задумался. Бизнес, он, как человек: или развивается и расширяется, или регрессирует, стагнация для него губительна. Позже придется открывать филиалы, светить бизнес перед государством, приманивать стервятников. В девяностых на нас будут наезжать рэкетиры, начиная с нулевых — они же под прикрытием силовиков, если бизнес покажется доходным какому хищнику покрупнее. Выбирай: или продаешь бизнес нам (спасибо, хоть так), или…
Есть тысячи способов убрать человека.
Чертова память взрослого! Так все красиво и радужно представлялось мне нынешнему, что я аж расстроился, соприкоснувшись с реальностью. Выходит, в девяностые проще сохранить бизнес, если у тебя есть крыша.
— Придется тебе, Алексей, дружить с афганцами или платить им, — предложил я. — Иначе нами заинтересуются, и бизнес мы не удержим. А деньги маячат очень хорошие.
— Не хотелось бы, — вздохнул Каналья, отхлебнул чай из чашки, которую перед ним поставила бабушка.
— Другой выход — создать альтернативу: ОПГ отмороженных, готовых на все за деньги. Или платить ментам, но они еще ненадежнее бандитов.
Воцарилось молчание. Каналья усиленно думал, бабушка молчала, ждала, пока я поем, радио пело. Снова вернулись мысли о том, что я видел во сне.
— Кто-нибудь знает, лимфома — это рак? — спросил я невпопад.
— Звучит смертельно, — ответила бабушка, вышедшая на улицу раскурить трубку. — У кого она?
— У матери одной девочки, — не стал говорить правду я и сразу же сменил тему: — Дед на связь выходил? Нам понадобится его помощь. В Москве становится опасно.
Бабушка пересказала новости, которые я уже слышал: Белый дом вне закона, окружен милицией, там нет света и воды, но депутаты не расходятся, потому что их поддерживают люди и часть генералов.
— Только бы не полыхнуло, — буркнул Каналья.
Возмущенная бабушка разразилась спичем, что, если народ поднимется, он может все, и тому пример — наш школьный пикет. Спорить с ней я не стал, а за деда было очень и очень тревожно.
— Деньги бери только долларами, — посоветовал я Каналье. — Как бы клиенты ни упрашивали. Может полыхнуть, и тогда рубли обесценятся.
— Откуда ты знаешь? — удивился Каналья.
— Так всегда было во время смуты, — ответил я, допил молоко и встал: — Поехали. Нужно успеть вернуться и обменять рубли, пока не стало слишком поздно. Иначе мы рискуем прогореть.
Мы сели в машину, и я долго рассказывал про инфляцию и о том, почему важно рассчитываться в долларах.