— Откуда у тебя столько бабла? — спросила Лика, поглядывая на мопед и на пакеты с едой.
— Думаешь, батя дал? Хрен там! Пока не заработал, мы в обносках ходили, Борька мои вещи донашивал.
Чтобы расположить ее к себе, надо, чтобы она ощутила: я не враг, а союзник в борьбе против тирана.
— Наташка на тебя злится, потому что тебе батя шмот покупал, когда она одевалась, как бомжиха.
— Покупал, ага, — проворчала Лика. — Это все мать. Один раз куртку притащил, ношеную. Наверное, снял с кого-то. Хорошо, если не с трупа.
Реплику про труп я пропустил. Наверное, взяли воров, а хозяйка куртки не нашлась. Бесхозные вещи, в том числе золото, что взяли у воров, тоже раздербанят. Так что папаша сорвет куш.
— Ну а мать что? Как она такое допустила?
Лика скривилась, словно это я ее ударил, опустила голову, думая, говорить или нет. Стиснула зубы.
— Сделала вид, что ничего не случилось, — решилась-таки Лика.
— Как так? — возмутился я. — Он же не отец тебе, а чужой дядя!
Лика скрипнула зубами, вся сжалась. Подумала немного и выдала:
— А куда ей деваться? Она беременная от него. Третий месяц уже.
У меня пропал дар речи. Лика язвительно добавила:
— Так что радуйся, у тебя будет братик или сестричка. Ты счастлив?
— Неимоверно, — ответил я. — Ладно, хрен с ними. Ты-то что думаешь делать? Куда ехать? Бабушка у тебя есть?
На лице Лики возник животный ужас.
— Что я, дура? Там он меня в первую очередь будет искать. И на вокзалах. Хоть пешком иди.
— Куда ты пойдешь? У тебя есть деньги? А учеба? Тебе два года учиться, и паспорта, наверное, еще нет.
— Весной шестнадцать, — уронила она, глядя на свои сцепленные пальцы. — На работу пойду.
— Какая работа? Ты о чем? Кто тебя возьмет? — попытался ее образумить я.
— На рынок устроюсь хоть за сколько. Протяну до весны, а там уже будет проще.
Вот же дуреха! Чем она думает?
— Где протянешь? За какой хрен?
— Золото сдам… — злобно бросила она.
— Ты вынесла из дома золото? — воскликнул я, не совладав с эмоциями.
Так вот почему ее отец ищет! Вряд ли он заявил о пропаже, потому что тогда может вскрыться домашнее насилие. Но когда найдет Лику, насилия будет больше.
— За моральный ущерб, — прошипела она и разродилась тирадой: — Это ж не я к нему в дом пришла и объедаю, а он приперся со своими правилами! Шныряет везде, контролирует, шагу ступить не дает, придирается. Вот нафига он лезет в мою комнату? Я его трогаю⁈ Вот и ты меня не трогай. Нет же! Проверяет все, пыль ищет. А подрались мы знаешь из-за чего? Он придрался к иголке в занавеске в моей комнате! Типа это что такое⁈ А я ему: своих детей учи! Слово за слово, и вот. — Она коснулась щеки. — Так достало слушать, какие вы у него талантливые и хорошие, не то, что я…
Вот тут я удивился так, что аж дыхание перехватило.
— Что⁈ Ты ничего не путаешь? Мы — хорошие?
Не понимая мою реакцию, Лика свела брови у переносицы.
— Ну да, перед всеми вами хвастается… Что такое?
Я усмехнулся.
— Когда он с нами жил, слова доброго не услышишь. Все хорошие, кроме нас, мы — ленивые бездарности. Что ни сделай, все плохо.
— Вот! — воспрянула она. — Ты меня понимаешь!
— Вернемся к твоим планам. — Я вздохнул. — Только выслушай, не перебивай. Хорошо?
Лика кивнула и приготовилась внимать, уже видя во мне не врага, а сообщника.
— Допустим, ты автостопом доедешь в другой город…
— Автостопом — нет! Пешком дойду.
Хорошо хоть понимает, что автостопом — опасно.
— Ладно, дойдешь. Допустим, сдашь золото и снимешь…
— Комнату у бабушки.
— Идет, пока неплохо. Устраиваешься ты на рынок, а рынки кто держит?
— Бандиты. Но я-то не с ними буду общаться. Найду какую-нибудь тетку, попрошу ее подменять на точке.
— Тоже неплохо. Но рынки все под кавказцами, они там кишат, как и кишит шушера типа карманников, перекупов, грабителей и бомжей. Они быстро вычислят, что девочка одна, и ее некому защитить. Продавщица тоже может это вычислить, они ведь люди ушлые, и кинуть тебя на зарплату. И что? Кому пойдешь жаловаться?
— Но может и не кинуть, — не сдавалась Лика. — В конце концов, наймусь к кому-то другому, попрошу зарплату каждый день.
— Если кинут только на зарплату — полбеды. Могут сделать недостачу и поставить на счетчик. И придется отрабатывать вечно, и не только продавщицей. Вон, подруга никуда не устраивалась, ее чуть в Турцию не продали.
— Ужасно, — поморщилась Лика.
— Понимаешь, какое время? Вероятность, что все у тебя получится, есть, но она мизерная. Нужно искать другой путь.