Лицо Лялиной не изменилось, но глаза широко распахнулись. Я продолжил:
— Говорят, что тигр-людоед, отведав человечины, будет делать это снова и снова. Для отца бить детей и женщин — нормально, и вряд ли он остановится. Вот я и предположил, что он стал действовать, как привык. А вам нужно спасать свою дочь, иначе вы ее потеряете навсегда. Если уже не потеряли. — Я взял паузу, помолчал немного и добавил: — Если, конечно, она что-то для вас значит.
Лялина поникла, враз осунувшись и постарев, уселась на скамейку, вперилась в одну точку.
— Передашь ей, что я ее люблю? — уронила она.
Ха, а вот и первая уловочка, чтобы вывести меня на чистую воду.
— Как? Она меня терпеть не может, я — последний человек, к которому она обратится за помощью. Расскажите, что случилось. Сильно ли Лика пострадала? Может, ей нужна медицинская помощь?
Лялина задумалась, теребя рукав блузки, прикусила губу.
— Поможешь ее найти?
— Постараюсь. Но что я сделаю, когда и так ищут пожарные, ищет милиция. Разве что поспрашиваю у подростков, мне многие доверяют. — И снова я взял паузу. — А теперь представьте. Допустим, вы ее найдете, и что? Посадите на цепь? Запрете? Если не захочет остаться, она сбежит, как только сможет.
— И что делать? — отчеканила Лялина. — Девочка одна, на улице… — Она мотнула головой.
— Как я могу ответить, когда не знаю, что случилось и как далеко зашел отец.
Анна закрыла лицо руками, шумно выдохнула.
— Толком не знаю, ты же видел, она живет в отдельной комнате. Рома зашел к ней…
— По какому праву? — возмутился я. — Чужой мужик — в комнату взрослой девушки?
— Она стала пропадать вечерами. Рома контролировал, чтобы ничего не случилось.
— А почему стала пропадать? Не потому ли, что он ее так достал, что домой приходить не хочется? Так нельзя, вы понимаете?
В ответ — молчание. Что у нее в голове? Винит себя? Или взвешивает на чаше весов, что для нее важнее: взрослая дочь или новые отношения. И тут я не выдержал.
— Вы должны спасти дочь. Иначе она будет бродяжничать и пойдет по рукам. — Подействует мое внушение, не подействует? — Что касается отца, он бил мою мать. Вы видели, во что она превратилась, живя с ним? Думаете, с вами будет по-другому? Он признает только силу и уступает только, когда понимает, что есть вещи, которые ему не победить. Это единственный способ на него повлиять — применить силу в ответ.
— Но как я…
Столько отчаянья было в ее реплике, что аж мороз продрал, меня будто в бездну бросили на тарзанке, веревка натянулась, выдергивая назад. А Анна падала и падала. Ей было страшно. Одна. С младенцем, а значит, без работы — шансы выжить пятьдесят на пятьдесят.
— Думаете, он уйдет, а вы без него не справитесь? — не останавливался я. — Во-первых, не факт, что уйдет. Скорее зауважает. И больше никогда не поднимет руку ни на вас, ни на вашу дочь. Все, что надо — поставить его на место. Не физической силой — законом. Пригрозите прокуратурой, велите ему оставить Лику в покое, просто забыть про нее. Уверен, она не сама нарвалась, а он ее довел.
Дальше Анна рассказала сама, без принуждения:
— Ну и вот, он вошел в ее комнату, и оттуда — крики. Они часто ругались в последнее время, я не обратила внимания. Но вышла на всякий случай в коридор. И тут вижу — Лика выбежала, а он ее — за волосы и — назад, в комнату. Я — к ним.
Ее голос охрип, она потерла шею и продолжила:
— Я не видела, что он ее бил. Отвесил пощечину, может…
— По-вашему, этого недостаточно? Врываться на ее территорию, качать права? И что вы?
— Он был взбешен. Я на нем повисла, он меня швырнул на кровать, к Лике, заорал, что… что… неважно.
— Сказать несправедливую гадость — вполне в его стиле, — предположил я. — Потом начал запугивать. Но ведь теперь вы можете его запугивать. С домашним насилием в органах должно быть строго, тем более и вы — не последний человек. Просто поставьте его на место, покажите, что с вами так нельзя.
Она молчала, повесив голову. По ее лицу катились слезы. Ни всхлипа, ни вздоха, словно передо мной кукла. Воцарилось молчание. Анна неподвижно сидела, сплетя пальцы, я ходил по асфальту туда-сюда. Наконец она прошептала:
— Думаешь, она меня когда-нибудь простит? Если я не выгоню его, согласится вернуться? Она ведь такое условие поставила: или он, или я. А как я… Как⁈ Я ведь его…
— И вы позволите себя уничтожить? Нельзя. Если почувствует слабость — сожрет. Уверен, вы сможете поставить его на место и приструнить. Найдете аргументы, и никуда он не денется, просто перестанет распускать руки. Сделайте же это. Вы лучше меня представляете как.