— Да понимаю: ссыкотно, зла не держу. Бывайте.
— Эй, — окликнул меня Райко, я обернулся. — Удачи!
Я ничего не ответил, мы вошли в пустой и гулкий спортзал, вытерли подошвы кед. Я огляделся и резюмировал:
— Хреново, что нет ничего для бокса. Ладно, не беда, будем прокачивать физуху и потом — немного борьбы в конце.
Илья зябко повел плечами, я объяснил:
— В нашем мире ценятся ударники. Бьешь сильно — ты крутой, а борьба сильно недооценена, потому что менее зрелищна. Хотя в поединке боксер-борец не факт, что выиграет боксер.
Илья потер подбородок и спросил без энтузиазма:
— Предлагаешь заниматься борьбой? Ты это разве умеешь?
Я еще как умел: и в армии натаскивали, и в зрелом возрасте занимался самбо и новомодным джиу-джитсу. Четырнадцатилетний Павлик, конечно, не умел ничего.
— Боксировать мы быстро не научимся, а так у нас будет преимущество, наши противники ведь вообще в борьбе ноли. Что я тебя уговариваю, давай лучше покажу.
Я расстелил маты. Прикинул, не будет ли жестко падать нетренированному Илье. Нет, нормально. Друг смотрел на меня скептически, морщил лоб.
— Того, что ты начитался и насмотрелся, — сказал он, — будет мало не только для того, чтобы научить меня, ты и сам это повторить не сможешь.
Надо же, какая у него правильная речь даже по сравнению с моей. Сразу видно профессорского сына. Но несмотря на это он не размазня, может за себя постоять.
Я встал напротив него в боксерскую стойку. Тело казалось чужим, непослушным, но легким и будто бы невесомым.
— Дерись со мной. Бей.
Илья повторил мою позу.
— Замри! — скомандовал я, подошел к нему. — Руки выше. Тебе главное — не пропустить удар, отбить его, защитить голову. Боксеров-то среди них толковых тоже нет, так, гопота тупая.
Я медленно обозначил «двойку».
— Давай так же.
Илья робко повторил. Еще и еще раз. Быстрее и смелее. Я отбил его удар, скользнул к нему, сделал подсечку, роняя его на живот и одновременно заламывая руку за спину, оседлал, вывернул сустав. Илюха, молодец, знал, что делать — похлопал по мату. Вскочил, красный и злой, и ринулся в атаку. Он всегда был сильнее меня и привык к этому. Я без труда уклонялся от его ударов, ронял друга, вспоминал болевые. Потом перешел на удушающие.
— Круто! — воскликнул Илья, поднимаясь и потирая шею. — В натуре круто! Вундервафля! Сорри, что не поверил. Теперь меня чему-нибудь научи.
Я принялся показывать элементарные подсечки. Потом — в комбинации с болевыми.
— Главное повалить, — говорил я, лежа на пузе и воткнувшись носом в мат, когда он сидел на мне. — А там если рычаг на шее сожмешь — фиг кто что-то сделает. Вообще, если ты до шеи добрался — все, считай выиграл. Это вообще демоном надо быть, чтобы освободиться. Твоя задача — отворачиваться, чтобы в глаза не ткнули.
— А хрящи на шее не сломаю?
— Хрящи там вообще ни при чем. Вот когда бьешь в шею, тогда да. А так ты нажимаешь предплечьем точку, которая человека выключает. Он даже не задыхается — у него падает давление, и он вырубается.
В реальность нас вернули аплодисменты. Увлекшись, мы не заметили, что за нами наблюдает физрук, опершийся о дверной косяк.
— Где ты занимался? — спросил он у меня. — Это неплохой уровень.
— Отец научил, — отмахнулся я, вставая и поправляя перекошенную футболку.
— Я бы тебя от школы на соревнования выставил, если бы не знал, какой ты лодырь и что физподготовка твоя стремится к нулю. И не подумал бы, что ты на такое способен. Надо же.
Отстаивать честь школы и валять оболдуев-ровесников я не собирался. У меня была другая задумка, как распорядиться навыками. Сейчас не то время, когда стоит их демонстрировать.
— Вы совершенно правы. Мне нужно подтянуть физуху, — сказал я учителю. — Можно еще тут позаниматься?
— Завтра шестым и седьмым уроком. А сейчас тут уборка.
Подтверждая его слова, вошла техничка в сизом халате, с оцинкованным ведром и деревянной шваброй. Удивительно, но лица многих учителей стерлись из памяти, а эту техничку я помнил. Наверное, потому что она ассоциировалась с раздобревшей самкой Железного Человека. Ее даже гопота боялась: как переконтачит шваброй поперек хребтины!
— Спасибо, Виктор Аркадьевич! — Я протянул руку, физрук ее пожал.
Переодеваться мы не стали, так и пошли в спортивках. Илья, приникший к сосцу новых знаний, лучился энтузиазмом. В нем энергии было, как в ядерном реакторе. Я и сам ощущал неудержимую жажду деятельности, только начать мне предстояло с малого и запастись терпением. Один соратник у меня уже есть — Илья. Ему хоть всего четырнадцать, но он десятерых стоит.