— Нет, сперва надо прочитать.
— Это что? — спросил я.
— Лялина там живет, — ответила Наташа, поставила блевунчик на плиту, включила газ.
— Как ты узнала? — Я уселся за стол, потому что двоим стоячим в нашей кухне тесно.
— Неважно, — отмахнулась она. — Сложно, что ли?
— Держи, — я вытащил из сумки банку кофе. — Это тебе. Хотел расплатиться им с тем, кто разузнает адрес.
Улыбаясь, Наташка разглядывала трофей, ее глаза блестели.
— Круто! Ну ты заморочился! Давай заварим?! — Она поставила на газ еще и пузатый чайник с черными языками нагара, тянущимися к макам, спохватилась: — А если мать спросит, откуда это?
— Скажу, что контрольную однокласснику решил. Не парься, у нас есть мажоры. Райко, например.
— Кто есть? Чет не поняла.
— Богатенькие Буратины.
— А-а. Ну а у самого это откуда?
— Тебе какая разница. Достал — и молодец.
Подумав немного, она спрятала банку в сумку.
— Не отдам. Это я заработала. Отец выпьет, и нам ничего не достанется.
Читать лекцию о крысятничестве я не стал, потому что в нашей семье это очень даже практикуется отцом. Я смотрел на адрес и убеждался, что да, это либо в одном из старых двухэтажных домов, либо в общежитии через дорогу от них. Придется идти разговаривать, чего уж теперь.
— Ты любишь отца? — спросил я у Наташки, разливающей по чашкам кипяток, и продолжил: — Хочешь, чтобы он с нами жил?
Сестра передернула плечами.
— Подольше бы он на своей ыбалке был. — Наташка поставила напротив меня чашку. — Что вылупился? Не люблю я его.
— Я бы на гитару пошел, если бы он нас бросил, — сказал я. — Ты — на танцы, Борька— в художку. Помнишь, как батя зимой мою гитару расхреначил?
Он, видите ли, считал, что я трачу время на ерунду. До сих пор обида осталась, я на эту гитару полгода копил. Обдирал летом придорожные вишни и возил на рынок…
Копил… Черт! А родители на новый телевизор копят, и эти деньги летом сгорят. Кажется, в августе денежная реформа и неразбериха, с ней связанная. Толком и не помню, что тогда было и когда именно. Помню лишь, что отец пытался обменять старые деньги на новые, на это выделялось что-то около недели, но никто не успевал. Старыми деньгами было не расплатиться, их отказывались брать, доллары на них не меняли. Потом, когда в правительстве поняли, что получилось не лучше, а как всегда (по-моему, именно денежная реформа родила это выражение), старые деньги вернули, и они довольно долго были в ходу…
Я улыбнулся. Кажется, стало ясно, как получить стартовый капитал, но для этого нужны доллары, и побольше.
Надо попытаться уговорить мать обменять рубли на доллары, у нее, как сейчас помню, целых 33000, это… Какой сейчас курс? Никак не узнать, в нашей глуши, ясное дело, обменника нет. Когда родители спохватились, говорили вроде о тридцати долларах, если по курсу, но купить валюту так и не смогли. Боясь, что деньги сгорят, набрали посуды.
Сегодня точно идти к Лялиным не следует, потому что отец будет там, и случится конфуз. Вот когда он вернется с работы и появится у нас, тогда и Анечка вернется домой, и будет можно.
Ну и скукотища тут! Скоро «Санта-Барбара» начнется, и семейство соберется под телеком. Я сунулся в холодильник, но не обнаружил там ничего, придется снова давиться блевунчиком. Безобразие! Надо что-то с этим делать. Хорошо у Илюхи перекусил.
Кофе был отвратительный. Наташка же пила, закатив глаза от удовольствия. Вот же паскудное какое время! Эпоха девочек, отдающихся за палку колбасы.
Мать вернулась с дачи ровно к началу «Санта-Барбары» и воскликнула с порога, потрясая перед собой какой-то бумажкой:
— Дети! Отец же велел никакую гадость на дверь не цеплять. А тут еще и на клей посадили. Кто это сделал?
Она прошагала в нашу комнату. Наташка напряглась и набычилась. Борька принялся спешно прятать художества. Определив на стол миску с клубникой, она развернула листок с корявым черепом, перечеркнутым красной линией, а ниже красовалось слово «смерть!» Все это было нарисовано фломастерами и очень криво, будто первоклассник расстарался. Наташка разинула рот и побледнела, скосила глаза на меня.
— Боря! Твоих рук дело? — не унималась мама.
— Боря нарисовал бы лучше, — сказал я, забрал у нее листок. — Это вообще не мы. Кто-то пошутил.
Она покачала головой, взяла клубнику, нам даже не предложив. Не положено, пока вожак прайда не снял пробу. Я бросил ей в спину:
— Мам, у меня сегодня все пятерки и благодарность по литературе. Показать дневник?