— Ой, молодец, бойкий какой! — просияла старушка и спряталась под прилавком. — Сейчас! — донеслось оттуда.
Не прошло и минуты, как передо мной лежала куча плотной упаковочной бумаги, в которой приходила пресса.
— А можешь и мне рыбки? — старушка подмигнула. — У тебя ж ставрида?
Я вернул ей улыбку.
— Вы тоже… бойкая!
Возле напуганного Ильи уже собралась очередь. Я быстренько соорудил кульки, куда принялся насыпать рыбу, благо ориентировался, что больше килограмма, что меньше.
— Парень, а вдруг тут меньше? — возмутился лысый дед, весь в бородавках.
— Возьмите, вот, Илью, и магазине взвесьте, — парировал я, — только чур перевес вернуть!
— Да больше тут, — встала на нашу защиту полная женщина, взвешивая руками кулек. — Кило двести минимум. Я продавец, на сыпучке работала.
В итоге к восьми вечера мы продали десять больших кульков и семь полукилограммовых и заработали по тысяче триста. Триста я попытался вернуть Илье — за аренду снастей, но он не взял. К тому же осталось килограмма по два ставриды — будет что дома предъявить, да и подспорье это неполохое, когда есть особо нечего.
— Я богат, — улыбнулся Илья, пересчитывая деньги, — блин, это ж дневная зарплата! Если каждый день рыбачить, можно на джинсы заработать.
— Не заработаешь, — мотнул головой я, — потому что инфляция. Доллары надо сразу же покупать, тогда— да.
— Инфляция?
— Когда все дорожает, а деньги обесцениваются, и так пару лет будет. Вот мы с тобой по два доллара на лицо заработали. Ну, может, три, не знаю, какой сейчас курс… О, а вот и наш автобус!
Толпа внесла нас в салон и прижала к впереди стоящим.
— За карманами следи, — шепнул я, помня, что в девяностые процветали карманники, меня как-то в троллейбусе обчистили, правда, это было в Москве. Да и тянули все, стоило отвернуться, вплоть до того, что белье с веревок снимали и выносили со дворов алюминиевые тазы.
Сегодня визит к Лялиным отменяется: я устал, продрог и пропах рыбой. Да и не факт, что отец уже у нас дома.
— Леонид Эдуардович может помочь с обменом рублей на баксы? — спросил я, вспомнил, что просьба не по адресу, и поправил себя: — Я сам с ним поговорю.
Простившись со мной, Илья вышел вместе с большей частью народа, я поехал дальше и только перед домом вспомнил, что я же мелкий, мне нужно отпрашиваться у родителей, а я ушел в самололку. Выругался. Ничего, поорут-поорут и успокоятся. Про деньги ничего не скажу — отберут и отложат на покупку телевизора, и они в августе сгорят. Или мать еду купит и отцу скормит, который все добытое несет любовнице.
Я вошел п подъезд, поднялся на второй этаж, сунул ключ в замочную скважину, открыл дверь и переступил порог и замер, приготовившись отбиваться. Ща начнется.
Борька с Наташей вытянули шеи, высунулись из детской. Отворилась дверь, и из кухни вышел отец. Я разглядел силуэт матери на заднем плане.
— Явился? — спросил он. — И где ты шарахался все это время?
Я поставил пакет с рыбой на пол. Определил сумку на тумбу возле зеркала, вскинул голову, посмотрел отцу в глаза и ответил:
— Сперва я получил пятерки по всем предметам. Потом мы с Ильей потренировались, и он позвал меня на ставриду. Вон она, в пакете. Мы с ним сделали уроки и поехали на мол в город. Я понимаю, что должен был предупредить маму, но если бы поехал домой, то ничего не успел бы. Осознаю свою вину, готов все выходные с утра до ночи отработать на даче.
Отец прищурился, его глаза налились кровью.
— Ты мне тут условия не ставь! Я из тебя дурь живо выбью!
— Я обговариваю оптимальное выгодное всем решение. Что изменят побои? Почему ты считаешь, что…
— Ах ты ж!
Он ринулся ко мне, замахнулся. Я выставил блок, схватил его за руку, вывернул ее и повалил родителя подсечкой. Отпрыгнул к двери и, выставляя перед собой табурет, прорычал:
— Больше ты меня не ударишь. Ни меня, ни Борьку с Наташей. Нас не за что бить. Мы у тебя — нормальные.
— Ах ты сучонок неблагодарный, да я всю дурь из тебя…
— Анжелочку ты тоже бьешь? — прошипел я. — Или только нас можно, потому что мешаем тебе жить счастливо?
Отец так охренел, что замер на четвереньках, а я выскользнул за дверь, прихватив сумку, и рванул в ночь. Отбежал немного и засел в кустах сирени, откуда просматривалось окно нашей кухни. Я ведь не просто отца уронил, я его авторитет уронил. Что сейчас там происходит?
Он изобьет мать за то, что плохо нас воспитала? Отыграется на Борьке и Наташке? Скорее его надо к Лялиным сплавлять, а то или он меня убьет раньше гопников, или я его. Скорее первое, все-таки он сильнее, сейчас у меня получилось отбиться за счет неожиданности.