Теперь нужно купить украденное отцом, чтобы все, и мама в том числе, поняли: без него лучше, чем с ним. Да и ему без нас будет лучше, лишь бы нам не гадил.
Недалеко от ворот, ведущих в школьный двор, сидел на корточках Каюк с папиросой в зубах и гладил котенка — такого же тощего, замызганного, с закисшими глазами.
— Хрю, — гаркнул я.
Каюк вздрогнул, глянул недобро, потом до него дошло, почему именно «хрю» — из-за пятака в автобусе, и он заржал. Чувство юмора есть, сложные ассоциативные ряды выстраивает — значит, еще не до конца мозги высушил.
— Как тебя на самом деле зовут? — поинтересовался я. — А то Каюк мне не нравится.
— Юрка я. — Он встал и протянул руку, пришлось жать, поставив галочку, что в школе нужно хорошенько ее помыть — кот наверняка с глистами и, может быть, лишайный. — Караев Юрка. Ты Пашка, я знаю.
— Слышь, так а чо Руся там? — спросил я, подражая их речи.
— Так а чо, а ниче. Сказал, чтоб отвалили от тебя.
— Без подробностей?
— Без.
Каюк сделал глубокую затяжку и закашлялся.
— Заканчивал бы ты с этим дерьмом, — сказал я. — Помрешь же в двадцать лет. Тебе оно надо? Смотри, какое небо синее!
— И чо?
— Подохнешь и не увидишь его больше, и черви тебя съедят. Хотя нет, ты напичкан химией, и они не станут. Давай, завязывай нюхать, курить и бухать.
Хлопнув его по плечу, я пошел дальше, затылком чувствуя его недоуменный взгляд.
В школьном коридоре возле расписания я снова столкнулся с Лялиной. И как это расценивать? Черный кот дорогу перешел — готовься к неприятностям, жабу прибил — к дождю, птичка обгадила — к деньгам.
Помнится, я по ней слюни пускал в девятом классе, но недолго. А сейчас смотрю — бесит, сил нет. Понимаю, что она ни при чем, точнее, при матери, и возможно, еще огребет от папани, но все равно вызывает негатив. Наверное, из-за сестры. Наташка ж и красивее, и умнее, и воля у нее есть. Направь только девочку — и пойдет по жизни, аж побежит! А отец не видит этого и все внимание — Анжелочке, а Наташку чморит.
Лялиной тоже было неприятно меня видеть, и она сразу же рванула прочь, увлекая подругу, а я поднялся на второй этаж, к кабинету географии, где шли подготовительные к русскому.
Дверь закрытого класса уже подпирали Димоны. Увидев меня, они оживились.
— Трениться пойдем? — спросил Минаев.
— Хорошо, что ты домой вернулся, — прогудел Чабанов.
— Пацаны, я бы с радостью, но дел — просто за-ва-лись. Можете меня поздравить: у родителей развод.
О, надо было видеть, как у них лица вытянулись! Семья — типа святое ж. Как можно такому радоваться? А вот так. Ведь то, что не убивает, в данном случае это семья, — делает нас калеками, а такой участи я своим близким не желаю.
— Ну давай потренимся, — заканючил обычно молчаливый Минаев.
Я потер подбородок. В принципе, нам хватит и получаса круговой. Если очень повезет, физрук отдаст ключ, и мы еще полчаса на матах покувыркаемся. Мне самому нужно развиваться физически, ведь предстоит трудное лето, а я не могу телевизор поднять, который и тридцати килограммов не весит. Нескольких недель, конечно, не хватит, чтобы стать выносливее и сильнее, но хоть уверенность появится, по крайней мере у мальчишек, а уверенность — начало победы.
К нам подошел Рамиль Меликов, осторожно остановился в стороне и навострил уши. По лестнице поднялся Илья, подкрался и шлепнул Рамиля по спине — он аж подпрыгнул.
— Давай, брателло, к нам. — Чабанов сделал загребающий жест.
Рамиль ушам своим не поверил: его, странного чужака, — не гонят, а зовут? Сколько радости было!
Мы встали в кружок, и я объявил:
— Сегодня тренируемся после уроков.
Мажоры Райко и Кабанов вытянули шеи — а что это там за заговор, да без них? Но подойти не решились, они еще не знали, что Руся отозвал вендетту, и трусили. Зато Гаечка, Сашка Гайчук, вклинилась между мной и Меликовым и сказала:
— У вас тренировка? Я физрука подслушала, говорил — толково. Меня возьмете? Надо одной чувырле рога обломать, а то достала уже.
Мы все посмотрели на девушку. Вообще девчонки взрослеют раньше, и Сашка Гайчук была выше и крупнее нас. Вообще она крупная: плечистая, ширококостная. И вроде не толстая, а сбитая, а выглядит мощно и бройлерно. В общем, немодная у нас Гаечка, и внешность у нее специфическая: монгольские скулы, маленький рот, чуть раскосые глаза.
К тому же есть у Саши странная особенность: цепенеть в любой непонятной ситуации. Так вроде боевая, а порой словно сковывает ее кататонический ступор, она начинает тупить. Или это такое проявление социофобии?