— Илья, открывай, и заходите уже, — сказал я. — У меня тут на поверхности дела. Наташа, Саша?
Девчонки подошли, зыркая друг на друга недобро. Я подождал, когда парни удалятся, и спросил:
— У вас какой-то конфликт?
Наташка скрестила руки на груди и сказала:
— Да нет никакого конфликта, просто она… неадекватная.
— А ты скажи Карасихе, чтобы перестала дорываться, — парировала Гаечка. — Задрала уже.
— А ты чего Потаповых тарантулом пугала? Что они тебе сделали? Вот Катька и подписалась.
Ну начались детские разборки!
— Так нефиг наше место на плитах занимать…
— А где написано, что оно ваше? — уперла руки в боки Наташа.
Гаечка закатила глаза и сказала тоном, каким врач обращается к умственно отсталому:
— Это было два года назад, а Карасиху все не отпускает.
Ага, помним, плавали: «А еще он называл тебя земляным червяком». Среди девчонок тоже есть свои гопники.
Карасиху я помнил, такое не забудешь. Вспомнилось: «Почему если красивая, то дура, если умная, то уродина?» «Неужели нет исключений?» «К сожалению, есть: тупые уродины». Карасиха была именно такой: тупой уродиной. Помнится, она мечтала пойти в ментовку, чтобы безвозбранно бить людей, но что-то в той реальности не сложилось.
Наташка с Карасихой зналась, Гаечка — воевала, и мне предстояло погасить конфликт.
— Девочки, ша! — гаркнул я. — Наташа, ты знаешь, кто такая Карасиха. Так вот, ноги ее тут не будет никогда и ни за что. Точка. Тесли ты хочешь продвигать идеи этой отмороженной, то не здесь. Саша, если ты не готова расстаться с обидами, тем более что конкретно вам делить нечего, — я взмахнул рукой, — адью!
Развернувшись, я зашагал к подъезду. Девчонки постояли немного, посопели и пошли за мной.
За дело мы взялись сразу же и рьяно. Девочки и Боря заскребли вениками по бетону, Остальные принялись собирать мусор — загрохотали бросаемые в ведра обломки кирпичей и куски штукатурки. Это все добро мы относили на свалку. Пыль стояла столбом, набивалась в рот и нос, склеивала волосы. То и дело мы всей толпой выбегали наверх — продышаться. Две старушки, глядели-глядели, как «пионэры» трудятся, да не выдержали, вынесли нам компот и пирожки с капустой.
К пяти вечера дело было сделано: пол подметен, мусор вынесен, паутина снята, трубы, тянущиеся вдоль стен, очищены. Еще час ушел на влажную уборку, а в шесть пришли родители Бори с инспекцией. Кто их не знал — Гаечка, Меликов и Димоны — напряглись. Но тетя Лора всплеснула руками:
— Господи, какие вы молодцы! Сейчас мы с Леонидом Эдуардовичем принесем старый диван, а потом — чай с печеньем и конфетами! Отмечать новоселье!
Диван был не просто старый — «времен Очаковских и покоренья Крыма», продавленный, с жирными пятнами, он стоял у Каретниковых на лоджии и готовился на помойку, но обрел вторую жизнь. Все радостно на нем расселись. Каретниковы принесли термос чая, бумажные стаканчики, и начался пир, только Боре было не до еды, он метался от стены к стене, восклицая:
— Вот тут, где штукатурка, я нарисую Шреддера!
— Почему это? — удивилась Гаечка.
— Потому что он крутой, — отмахнулся Боря и метнулся к другой стене. — А черепахи — тупые идиоты, которые ему мешают. А сюда лучше плакат, тут потому что кирпичи. У кого есть, только большой?
Ни у кого не оказалось плаката нужного размера, только те, что были в журналах. Тогда Борис почесал в затылке и сказал:
— Ладно, на обоях что-нибудь нарисую и прицеплю сюда.
— Ван Дамма! — предложил Димон Минаев.
— Шварца, — прогудел Чабанов. — Как на наклейке, с красным глазом!
— Может, Хищника? — не стал мелочиться Илюха.
— А может, Памелу Андерсон? — мечтательно сказал Рамиль и руками пред грудью изобразил то, чем Памела знаменита, но вспомнил про взрослых Каретниковых и прижал уши.
— Брюса Ли! — Гаечка изобразила стойку каратиста.
— Что Боря решит, то и будет, — отрезал я.
Домой мы ушли без пятнадцати семь — чтобы маму не волновать, — унося с собой удовлетворение от хорошо выполненной работой.
Все было штатно: с утра подготовительные по русскому, вторая пара — геометрия. В принципе, можно было не штудировать учебник: того, что давала Инна Николаевна, вполне хватало.
Глядя на меня, Наташа решила серьезно готовиться к экзаменам — то ли со мной соревновалась, то ли и правда у нее в голове что-то перевернулось. Она изъявила желание ходить готовиться даже несмотря на разбитое лицо. У нее тоже были две пары, и мы условились встретиться после занятий, чтобы вместе пойти домой. Я освободился первым и замер под расписанием, ожидая сестру у выхода.