Последней билет тянула Гаечка. Когда она заняла последнюю свободную парту на ряду у окна, я развернулся вполоборота, прочел растерянность на лице Рамила и Димона Минаева, посмотрел на Инну Николаевну, рыщущую взглядом по партам.
— Мартынов, чего вертишься? — грозно спросила она. — Не готов?
— Отчего же, — улыбнулся я. — Готов.
— Почему не пишешь?
— А я сразу готов ответить. Экзамен же устный? Устный. Вот у доски и расскажу, и задачку решу.
Инна Николаевна не поверила, вскинула брови. Как это так, весь год с тройки на четверку перебивался — и вдруг решил блеснуть эрудицией.
— Можно? — Я встал.
Сейчас выйду, устрою шоу, она отвлечется, и друзья воспользуются шпаргалками.
— Ну, давай.
Я начал рассказ, рисуя на доске фигуры, специально в них тыкал, чтобы Инка смотрела, писал неразборчиво, а сам поглядывал, как все лихорадочно списывают. Учительница для приличия тоже поворачивалась, но друзья успевали спрятать шпаргалки.
Пришла очередь задачи, я зачитал условие, рассказал правило и какими формулами воспользуюсь, решил ее и торжествующе улыбнулся.
— Вот что ты целый год делал? — восторженно проговорила она.
— Зрел, зрел и созрел, — отшутился я. — Хотите еще задачу решу, посложнее?
Гаечка прыснула, покосилась на учительницу.
— Не надо. Это однозначно пять! Удивил, Мартынов, удивил. Иди, пусть следующий заходит. Только с доски вытри.
Я вытер, а она двинулась вдоль ряда — шпаргалки проверять. Зависла над Рамилем, как вражеский беспилотник, заглянула ему в листок. Я показал друзьям скрещенные пальцы и вышел из кабинета, уступая дорогу Барановой.
— Ну че? — спросила она, и все меня обступили.
— Подобные треугольники, отчитался я. Трапеции.
Баранова поморщилась.
— Ну и дрянь. А че так быстро-то? Со шпорой запалили? — В ее голосе послышалось торжество.
— Да нет. Отстрелялся. Пять. Тема-то дерьмо, а задача легкая. Удачи, Яна.
— Да пошел ты! — расстроилась моему успеху она.
— Злая ты, — улыбнулся я, — но все равно удачи.
Я встал у окна дожидаться остальных. Через минут семь вышел красный Илья, показал пятерню и похвастался:
— Все скатал! А она запалила и прям давай меня обыскивать! — Одноклассники повернули головы и навострили уши. — Покажи, говорит, руку! А я до того шпору — на жвачку — и под стол! Ха! Я выиграл!
— А наши что? — поинтересовался я.
— Пишут. Вроде все нормально, мы же вместе учили.
Я ощутил пристальное внимание, огляделся и заметил, что Желткова на меня пялится, чуть ли язык не вывалив. Илья тоже это просек, захихикал и обратился к ней:
— Люба, а ты выучила что-нибудь?
— Я учила! — гордо сказала она и пригладила ежик волос.
— А шпоры писала?
— Писала! — Она задрала юбку, показывая пришпиленные к подолу бумажки.
Юлька Семеняк закрыла рукой лицо и отвернулась. Девчонки захихикали.
— Молодец, — похвалил я, и на ее щеках вспыхнули алые пятна, она заулыбалась и потупилась.
— Выше, выше юбку задирай, — запоздало посоветовала Натка Попова, и грянул смех, Желткова приобрела цвет переспевшего помидора.
В этот момент из класса вырвалась Гаечка, ее обступили девчонки, судя по радости на лице — у нее тоже «отлично».
Чабанов получил пятерку, Минаев и Меликов по четверке.
Кто-то в подвале ширку варит, а мы, вот, грызем бетон науки, Инну Николаевну удивляем.
Никому не нравилось учиться, потому что учителя в нашей школе рассказывали очень нудно. Одна историчка была интересная, но она у нас не вела. Гораздо позже я осознал, что математические задачки — это все равно что головоломки или кроссворд, когда некоторые буквы открыты. А физика — так вообще целая вселенная, а не школьное нудное «прямо пропорционально и обратно пропорционально», которое для шестикласскника, как непонятное заклинание, которое тупо нужно заучить.
— Ну че, отмечать? — просиял Рамиль и распахнул сумку, откуда выглядывала бутылка водки.
Мы переглянулись.
— Уговор помнишь? — строго сказал я. — Никакого бухла, курева или чего похуже.
— Да никто не узнает! — Он подмигнул.
— Я за вас поручился и слово дал. Если хочешь, вон, иди с Каюком бухать. Нам такого не надо.
— Да! — буркнул Чабанов, я продолжил:
— Иначе чем мы будем отличаться от всего днища, что вокруг? Натаха моя, вон, курить перестала.