– Наш человек, – шлепнул Ивана по плечу секретарь. – Это он всё и придумал. Мы просто исполнители. А нечистая сила – его опора и верная подмога. Вон, ЦК КПСС помогает же не отверженный им Господь, а сатана. А мы чем ему уступаем? Да только деньгами и глупостью. Они глупее будут. Хотя таких дураков, как наш Ваня и у них нет ни фига.
Фиглярский задумался, затылок потёр до боли. Зубами скрипел и вверх глазами метал молнии. Золотов налил ему ещё стакан, после которого из председателя стали вываливаться совершенно неожиданные предложения, которые оригинальностью потрясли команду созидателей светлого будущего.
– Так хрена ли нам мелочиться!? – восклицал председатель. – Силища-то у нас какая! Волшебница манипуляций с деньжищами Марья Иванна! Жонглёрши миллиардами и мастера дриблинга между контрольными конторами гадскими. Секретарь целого обкома, Иван-дурак с равноценными друзьями. Профессор, обдуривший науку и сумевший подняться до вахтёра пивзавода!
– Про нечистую силу не забудь и батяньку моего, норвежского короля Олафа Пятого, – толкнул его в бок Ванятка. – И чё тебе не нравится, охальник? Церковь омрачил пьяными рожами и колхоз утопил в жигулёвском. И чего-то кочевряжится тут! Есть пистолет, Максим Ильич? Порешу гада как революционеры делали.
– Я это…Я не против… – упёрся взглядом в землю Фиглярский.– Но, может, тогда лучше сразу капитализм тут организуем? Весь мир живёт-загнивает в нём. И всё у них есть, и на мордах радость улыбчивая. А процветают как! Аромат аж до нашей деревни дотягивается. Бизнесов запустим чёртову кучу.
Автомобильный завод, казино откроем, киностудию мирового уровня замастырим, заводы, фабрики, оружие будем выпускать и толкать в Африку, как все. У всех дворцы, банков с десяток, Туристов начнём со всех стран таскать – озеро наше показывать. В нём уже пару десятков лет Водяной живёт с семьёй. Деньжищи попрут. Где такое увидишь?! И отдыхать сами станем только в Калифорнии. На пляжах, где девки бегают без бюстгальтеров. И начальства у нас не будет. Каждый сам кузнец своих денег! А? Давайте!
– Мне Баба Яга сказала честно. А она видит всё и вперёд и назад. И всё точно чует. Маргарет Тэтчер зовут, – Ваня вышел в центр круга. – После социализма и коммунизма капитализм сам неизбежно появится. Причём ждать-то недолго, сказала Марго. Лет двадцать с хвостиком. Так что, доживём все. Ещё и обратно потом потянет, в СССР. Но уж там хрен! Баба Яга говорит, что прогресс держится не на вере и совести. А на жадности и зависти. Вот они и у нас хиленькие, но есть. А в капитализме – это мотор. Главный двигатель.
– И ты ей веришь, нечисти? – изумился председатель. – Она ж тварь замогильная.
– Лучше верить нечисти, которой врать неохота и смысла нет. Потому, что ей и истины хватает, которую людям не дано знать, – Иван насупился. – А кому верить тогда? Обкому партии? ВЦСПС?
Червонный-Золотов стеснительно отвернулся.
– Короче, здесь, Фиглярский, сперва будет идеальный коммунизм, – сказал он
голосом члена Политбюро Косыгина.– Прославишь родную область на весь мир, потом делай тут хоть феодализм. Или первобытно-общинный строй. Хотя он у вас и так тут уже готовый.
– Ну, что? Я полетел? Мне в Норвегию к папаньке на часок. Потом вечерком детали обсудим и документацию заведём, – Иван глянул в сторонку. – А то Баба яга меня час уже ждёт. Неудобно. Он сделал шаг в сторону и исчез. Все перекрестились кроме профессора. Не любил он попусту руками сучить.
– Ну? – спросила Яга. – Сдвинулось? Помочь не надо?
Потрогал Иван черенок на метле. Заменила его Марго на новый.
– Да нет, – Иван засмеялся. – Ты уже помогла.
Он летел. Но не в воздухе. И не в космосе. Ни быстро, ни медленно. Он с помощницей своей пересекал со скоростью, выше световой, бесконечное небытиё. Потусторонний мир, проще говоря. И было в этом движении всё. И
путь верный, и влетающие на ходу в самую середину души Ванькиной, самые надёжные силы небесные. Так нужные для великого дела.
Глава десятая
Ночью Ваня проснулся от запаха прогоревшей серы, сверлящего ноздри и даже имеющийся в минимальной дозе мозг.
– Ванька, а ну, давай, зенки растопыривай. Да сядь. А то пошлю тебя к моей матери! С ней мирно не поболтаешь.
– Ты кто? Чёрт, что ль? – никак не мог пробудиться Иван. – И чего так воняешь? За день не проветрится после тебя.
– Ни меня себе! Не узнал. Богатым будешь. Если доживёшь. Какого меня ты валяешься? Что, точно загнать тебя к матери моей?
– Чёрт, бляха! – Ваня продрал глаза. – А чё, днём из ада вас не выпускают? Ты вообще как попал сюда? Это ж храм. Вон Иисус нарисован, святые, каких художник вспомнил. Промеж них, глянь, все члены Политбюро в рамочках. Они, правда, не к храму относятся. К дурдому. Но вешать-то некуда больше. Так что, считай, они тоже почти святые. Пока в Политбюро сидят. Тебя что, крестом осенить, чтобы издох тут же под всеми образами? По делу из ада выполз или в домино постучать?