Вечером по домам разошлись. Пить не стали. Надо было подготовиться к завтрашней встречей с нечистой силой, да правдиво и доходчиво изложить спасительный вариант. Нельзя было терять коммунизм, назад откатываться, на нижнюю стадию. А получится если всё, то и Лизавета вторая передумает с братвой своей разваливать счастливое общество. Дома Иван позвонил Бронштейну в Фонд мира и договорился, что следующую неделю тот будет гнать в Зарайск по три миллиона.
– Да хоть по десять!– Глава Фонда был слегка пришиблен коньяком и потому непроизвольно превратился в доброго дядю. И щедрого.
– Да ладно. Пяти хватит.– Засмеялся Иван.
– Приедешь врезать по соточке?– Спросил из вежливости Бронштейн. – Не можешь пока? Ну, тогда жди завтра деньги. И мне мои проценты сбрось сразу.
Положили трубки.
– Срастётся!– Ликовал Иван, засыпая.– Поживём ещё!
Снился ему почему- то старый город родимый. Братья на мясокомбинат с утра собираются. Деликатесы для обкома партии варить, вялить и коптить. Маманя с отцом на свой завод железобетонных изделий уже ушли, забрали последние две бутылки кефира на обед. А Ваньке остались две недоеденных корки хлеба и яйцо сырое. Корки- то он сжевал и собрался разбить яйцо. Запить желтком хлебное месиво хотел. А яйцо и говорит ему человеческим голосом, хриплым и грубым:
– Не губи меня, Иван – дурак. Я Кощей бессмертный, а в яйце никакой иглы, как в сказках пишут. Прямо в самой скорлупе смерть моя. Разобьёшь – тут мне и хана.
– Так народ сколько яиц уже съел. И сырых, и варёных. А ты всё живёшь, хрыч старый.– Съехидничал Ваня и яйцо кокнул об стол да выпил.
– Вот надурил я тебя! – Весело крикнул голос.– У меня в игле смерть как и была. А в этом желтке – твоя, Ванятка, погибель. Прощевай, стало быть покедова!
Ну и вроде после этих слов вышел во сне Иван на улицу. Хорошо вокруг Лето. Бархатцы пахнут и соловьи с утра вокально упражняются, хотя положено им свиристеть ближе к вечеру. Курицы гуляют возле заборов соседских, клюют что- то сосредоточенно. И ветерок, над головой проплывающий, приносит издали запахи калёной стали из кузнечного цеха и свежей кожи, дублёной недавно – с фабрики меховых изделий. Хорошо! Ну, а тут вдруг низко над землёй как штурмовик несётся против ветра в золотой ступе Баба Яга. И метлой Ваньке машет. Стой, мол, к тебе бегу.
– Вот же блин!– Заскучал во сне Иван.– Я же у неё три рубля занимал позавчера. Значит, хочет долг забрать. А у меня как раз сегодня – пустой карман. И, вроде, кричит он ей навстречу. Займу, мол, в дурдоме- храме у главврача Ухтомского и завтра отдам.
– Эй, Иван! Что ты там бормочешь? Давай, поднимайся. Пошли оконцовку этого сна наяву досматривать.– Голосом настоящей, можно сказать, подруги Ванькиной, Бабы Яги Тэтчер сказало пустое пространство комнаты. Ваня глаза открыл. И точно – сидит на подоконнике Бабуся- Ягуся и косу заплетает прямо под цыганским расписным платком.
– Давай, одевайся и пошли в обком партии к Червонному – Золотову. Пора. Профессора по пути заберём и твоих дружков – придурков из дурдома. Не знаю – священника Симеона брать? Тошнит меня от праведников церковных.
– Возьмём его как главврача диспансера нашего Афанасия Ухтомского. Пойдёт?– Иван сел на метлу.
–Годится – Ответила бабуля и через мгновение все они сидели на диване и в креслах первого секретаря обкома партии Червонного- Золотова.
Она не таилась более и видели её все. Ступу, метлу и добрую с виду бабушку лет семидесяти, аккуратную, модно одетую, курившую маленькую трубку, из которой струился мягкий дымок, вкусом похожий на горький черный шоколад.
– Ну, все строители коммунизма тут.– Она улыбнулась совершенно белозубой улыбкой. Ни клыков, ни дряблых губ. – Год у нас помните какой? Сколько народа в городе Зарайске живёт? Какие мечты у кого? Ну, по очереди давайте. Начнём с секретаря.
Ивана поразило то, что никто Бабу Ягу не пугался. А, напротив, смотрели все на неё как на близкую родственницу.
– Я всю жизнь мечтал болты точить на шестнадцать. Станок токарный часто снится. Забрали меня в Урюпинске с завода в партийную номенклатуру. А потом сплавили руководить Зарайской областью. Вот и маюсь.
– Я всегда воровал и мечтал всю жизнь воровать по – крупному.– Раскололся Гриша Лаптев.
– А мне всю жизнь хотелось быть дирижером. Я ведь музыкантом был долго хорошим пока не спился и в дурдом не попал. А там и храм заодно. Не сломала почему – то его советская власть. Вот меня и лечили верой да таблетками и капельницами. Но мечта осталась.