И Зеркало, как назло, второй день молчит. Одну рябь показывает. А как сейчас бы пригодилось это всевидящее око! Последний раз он видел в Зеркале вот эту девушку… что сейчас спит напротив на оленьей шкуре. Ангел…
Почему она здесь? Зачем она здесь?
Рагвард очень хорошо знал людей, человеческой род. И тех, кто живёт в том мире, откуда пришла она, и тех, кто живёт здесь… да и вообще во всех остальных мирах. Иногда они просто ставили его в тупик своими нелогичными поступками. Что привело её сюда? Чувство вины? Ну, уж нет! Даже Рагвард со своей фантазией не придумал бы обвинений для этой девушки, из-за которых она бы рискуя жизнью, перешагнула порог этой реальности, дабы искупить вину.
Тогда что? Любовь? Та самая, застиранная до дыр, изжеванная поэтами, о которой так никто толком ничего и не знает?
Да нет, тут что-то другое… Что-то другое…
В подвал влетел принц.
Рагвард мягко махнул лапой, и сказал вполголоса, чтобы не разбудить Эмму:
— У нас тут всё нормально. Что там?
— Там полный пи… пипидастр.
— Кхе…
— Пока всё стихло. Отец взял на себя командование армией. Гаттерсварра хочет переговоры.
— Будут переговоры?
— Они просто хотят оттянуть наше время и силы, чтобы мы не смогли помогать Аглеру, который они, видимо, собираются атаковать после…
— А почему мы должны помогать Аглеру? Меня вот всегда занимал этот вопрос… После того, как они оттяпали кусок Гаттерсварры, которая никогда Аглеру и не принадлежала.
— Ну, мы в родстве с Аглером, ты же знаешь.
— Кумовство…
— Не спорю. Да, переговоры рано или поздно будут, но не сейчас. Эскадра уже в пути.
— Эскадра — та, что на границе с Каргардией была? Кто там у них главный сейчас, кузен Уриха? Как вы им только доверяете…
— Драконы любят деньги. Кто платит, тому и служат. А предать может любой, дракон он или нет, не важно.
Принц измотанный, присел на сундук:
— Как же всё не вовремя!
Он поправил волосы Эммы и тихонечко мизинцем пригладил её бровь.
— Как же всё не вовремя…
— Как знать, как знать, — задумчиво сказал Рагвард. — Может быть, это и есть его время.
— Кого?
— Всего. Всё происходит тогда, когда и должно происходить.
— Мне не нравятся такие теории, Рагвард. Я бы предпочел сейчас ехать на второй полке в поезде Челябинск-Анапа, а не вот это всё! А лучше, конечно, в двухместном купе… до Ниццы… Ты сейчас будешь рассказывать о том, что всё, что ни делается — всё к лучшему?
— Нет. Я только скажу, что всё, что ни делается — будет сделано.
Проснулась Эмма. Принц сидел рядом и смотрел на неё, как кот на канарейку в клетке — с терпением и надеждой.
— Эмма, пока затишье тебе надо перебраться к бастиону и как-то продержаться, до тех пока печать не сработает в обратную сторону.
Рагвард идею поддержал:
— Ты прав, ваше высочество. У второго Южного бастиона будет поспокойнее, там башня самая крепкая и там же подземный ход, на всякий случай… Вот туда её и веди.
***
В воздухе пахло гарью.
Пострадавшая от ночного налёта королевская резиденция выглядела не более чем тоскливо и, в целом, жизнеспособно, без серьезных разрушений. В отличие от остального города, откуда долетали по ветру, как черные хлопья снега, остатки былой жизни, превратившиеся в прах и пепел. Утро началось не с веселых зазывных криков торгашей, не с запаха кофе и сдобы, не с гомона непоседливых детишек, и не с утренних поцелуев, жаждущих продолжения ночи… Нет.
А для кого-то это утро не началось и вовсе. И последнее, что он слышал в своей жизни — это грохот падающих звёзд.
Эмма шла по городу, как в страшном, отвратительном сне.
Вот эта улица ещё вчера — как картинка с открытки, сегодня — как обугленная челюсть с выбитыми зубами, казалась такой оттого, что некоторые дома были полностью разрушены.
— Зачем всё это? Зачем? — Эмма брела, в жутком осознании того, что это всё-таки не сон, а самая что ни на есть явь, она даже не пыталась вытирать слёзы, они просто текли и капали с её лица.
Осознание безысходности на грани обморока и полное бессилие сменились состоянием аффекта. Она бросилась к одному из разрушенных домов, на развалах которого, суетились люди, выносили погибших и искали живых. У тротуара лежали ещё не прикрытые изуродованные тела. Эмма упала рядом с ними на колени, кричала, гладила их, что-то говорила, словно успокаивая.