Подошёл Ким.
— Оставь, пойдем, — он повернул её к себе. — Не надо, оставь их!
— Как? Как их оставить? Я должна им помочь! — Эмма с совершенно дикими глазами пыталась оттолкнуть от себя принца.
— Эмма! Они мертвые! Ты уже ни чем не сможешь им помочь!
Эмма вырвалась из рук принца и пошла дальше, к завалам. Всё это молча наблюдал какой-то карлик с помятым лицом, откидывавший кирпичи. Он обернулся, когда кто-то его окликнул:
— Бонн, давай здесь!
К карлику, растирая пот и сажу, подошёл Золтан. Он заметил принца и только молча кивнул, потом бросил взгляд на Эмму, и снова обратился к карлику, который был троллем, и не смотря на свой маленький рост, имел завидную силу.
— Бонн, надо подвал смотреть, кто-то мог успеть спрятаться.
— Согласен. Мне кажется, вот здесь, где была лестница надо начинать…
Золтан с троллем приступили к разбору, и к ним присоединились ещё трое мрачных и грязных мужиков.
Принц стоял в стороне. К нему подошла Эмма, как сошедшая с ума Офелия — к Гамлету.
— Ким, зачем всё это? Почему они погибли, Ким? Ты можешь это остановить! Ты должен это остановить! Ты же принц!
— Я не могу и не должен. Я не хочу войны Эмма! Ты даже не представляешь, как я этого не хочу! Но я ничего не могу сделать. Ничего. Пожалуйста, пойдем отсюда…
— Нет… Нет! Я останусь здесь столько, сколько это возможно. Я ведь тоже чем-то смогу помочь!
— Эмма! Я…
— Что — ты? Ты мне будешь приказывать? Я не твоя подданная и никогда ей не буду, если ты забыл. Ты не можешь и не должен? А ты не хочешь потаскать кирпичи, Ким? Из-за таких как ты, властителей жизней, из-за ваших пустых гнилых душ, всё это и происходит!
— Эмма, заткнись, прошу тебя. Я — не такой.
— Враньё…
Эмма ушла помогать другим.
Наследный принц очень не любил, когда его брали на понт. Особенно, когда это делал человек, к которому он не был равнодушен. Тем не менее, подождав какое-то время и договорившись с самим собой, он пошел к Золтану, по дороге натягивая изящные кожаные, тонко пахнущие парфюмом перчатки:
— Золтан, я с вами!
…До самого полудня, пока шла работа, принц не разговаривал с Эммой и даже не смотрел в её сторону.
Кто-то крикнул:
— Всё, аваст! Есть!
Мелькнуло серое платье, чёрно-желто-синие руки и ноги — из-под завала вытащили женщину.
— Живая?!
— Нет…
Эмма подбежала и замерла — она узнала в этой женщине ту самую старушку, которая помогала ей. А значит, где-то…
— Там мальчик может быть! Мальчик! — Эмма в крике сорвала голос, пробираясь к мужикам.
— Узко! Даже я не пролезу, — покачав головой сказал тролль, выбравшись из пролома.
— Я пролезу! У вас плечи широкие, а я пролезу… — Эмма, ни секунду не думая, сунула ноги в пролом, пробираясь в неизвестность, которая могла в любой момент провалиться под ней, как развернувшаяся преисподняя…
— Эмма, не надо!
Принц успел только лишь увидеть как в дыре, готовой в любую минуту схлопнуться под тяжестью каменных блоков, исчезает вдрызг исцарапанная рука той, которая… которая за последние пять часов успела вымотать ему нервы так, как никто за всю жизнь, и за которую он сейчас молился всем богам, которых только мог вспомнить.
А Эмма с закрытыми глазами, не дыша, чтобы не наглотаться пыли, понемногу продвигалась дальше. Внезапно почувствовала, как на неё тянет воздух — впереди была пустота. Она опустилась в эту пустоту — под её руками оказался холодный глиняный пол. Она прислушалась.
Где-то.
Слышно, как…
Дышит!
Ощупью, ощупью… По скользкому полу… Но под пальцами только лишь осколки… осколки… И снова тяжкий, с хрипом вздох.
Там!
Эмма с новым приливом сил пошла вперёд.
Она нашла его, еле живого, без сознания. Прижала к себе, подняла на руки и двинулась обратно, наверх.
— Я нашла его!
Кто-то подал ей руку и вытянул её вместе с пацаном наружу.
— Крови много потерял, — сказал тролль, быстро осмотрев пацана. Он принялся перевязывать каким-то обрывком ткани его рану на ноге. — Ничего, ничего… Держись!
— Живи, пожалуйста, живи, — Эмма, шептала как заговор, держа в своей руке худую грязную ручонку. — Надо вернуться во дворец! У вас же есть врач? Доктор? Кто-то сможет ему помочь?!
Принц скинул куртку, на которую переложили несчастного мертвенно бледного ребенка. Он осторожно поднял его на руки и только тогда ответил: