Сон ушел туда же, куда уходит ночь. Робкий, трепетный свет раннего утра лёг на красные лилии, сложно переплетающиеся в узоре на холодном белом поле простыни.
Кима не было. Гитары тоже. Эмма увидела возле себя его смартфон и записку: «Квартира оплачена до конца года, можешь приходить сюда, когда захочешь. Не вини себя. Вещи мои можешь продать. За усилитель спокойно проси двадцатку, не меньше. Прощай»
Она уткнулась в подушку — теперь уже некому было вытирать её слёзы.
Глава 7
Рагвард тяжело спускался по ступеням, которые явно были ему не по размеру, оттого приходилось и так и эдак разворачивать лапы, чтобы не упасть. От стен тянуло подвальным холодом, что было немудрено, поскольку трактир «Бешеная перепёлка» находился в нижнем, подземном, этаже доходного дома, у крепостной стены. В отсутствии окон трактир освещался исключительно масляными лампами, которые воняли и коптили, но давали хоть какой-то свет. С появлением Рагварда шумное веселье сменилось скептическим шепотом.
— О! Ваша светлость пожаловали…
— Нянька пришла…
— Какими судьбами, Рагвард?
Чудище огляделось, щурясь огненным взглядом.
— А ну заткнулись все! Челядь…
— Что-то ты не вежлив с народом, Рагвард!
— С каких это пор барыги и попрошайки олицетворяют себя с народом? — Рагвард засмеялся и обратился к хозяину трактира, который уже выжидающе стоял за барной стойкой: — Две пинты темного. Запиши на мой счёт!
— Иди к чёрту, Рагвард! — хозяин в сердцах скинул полотенце с плеча. — Ты мне уже пять золотых должен!
— Должен — отдам.
Хозяин трактира, шипя проклятия, поставил большую кружку с пенной шуршащей шапкой.
— Отлично! — чудище, взяв пиво, пошло в самый темный угол, к цели своего визита.
Там, в этом тёмном углу, в одиночестве сидел наследный принц. Рагвард присел напротив, отхлебнул из кружки и удовлетворённо зарычал.
— Возвращайся. Хорош уже, — он с заботой в голосе обратился к принцу, который выглядел настолько плохо, насколько плохо мог бы выглядеть убитый, но почему-то до сих пор живой человек.
Принц посмотрел на него покрасневшими глазами и отвернулся, закинувшись очередной порцией вина. Рагвард терпеливо продолжал:
— Я не умаляю твоей трагедии. Я не жду, что ты сейчас отряхнешься, как собака и будешь снова жить счастливо, как ни в чем не бывало. Я пришел, потому что не могу спокойно смотреть, как ты опускаешься на дно.
— Я потерял её, Рагвард.
Рагвард вздохнул.
— Ты знал, что не сможешь быть с ней вечно. Так ли важно когда наступит конец — сегодня, завтра, через год или через десять лет? Это было неизбежно. Ты также помнишь о том, что после коронации ты и так бы не смог больше уходить в их мир — король не может покидать своё королевство. Пусть никто сейчас не скажет, когда ты станешь королём, но это будет. Так что возьми себя в руки, ваше высочество, и возвращайся.
***
По галерее королевского дворца, ведущей в тронный зал, твердым шагом шёл наследный принц. В тронном зале его ждал отец — Виллиан Эрхард Непобедимый, король Иерхейма.
Король был уже в почтенном возрасте, который ничто не выдавало, когда он, стоя спиной к двери, смотрел вниз на придворцовую площадь, припорошенную снегом. Величественный, статный, высокий… Разве что линия его широких плеч чуть ушла вниз за последние годы, но осанка оставалась прежней.
— На границе неспокойно, — сказал король, обернувшись. — Гаттерсварра — это тот противник, к каждому движению которого надо относиться очень серьезно. Подойди сюда, сын мой. Ты должен это знать.
Принц мысленно обрадовался тому, что батя перешёл сразу к делу, а это значит, что не будет никаких разборок и нравоучений.
Они подошли к большой карте. Королевство Иерхейм — в центре — выдавалось мысом, с расположенным на нём главным городом-крепостью, в Лезарское море; с запада королевство ограждал кряж, будучи его границей от соседней Гаттерсварры; с востока была видна часть Каргардии, и Эрз — на севере. Аглер же здесь был виден лишь небольшим щупальцем протянувшемся вдоль юго-западного Лезарского побережья, в результате последней войны (с которой минуло уже без малого девятнадцать лет) отрезав Гаттерсварре путь к морю, что последнюю совершенно не устраивало. Виллиан Непобедимый водил жёсткой мосластой рукой над картой, показывая сыну обстановку. Принц ещё с детства помнил все эти нарисованные на карте значки и обозначения, принятые в военной топографии, но одно дело — далекая абстрактная теория, а другое дело — теория, которая в любую секунду может стать практикой. Да такой практикой, в которой сдать повторно экзамен не получится, а сдавшие экзамен получат единственную оценку — останутся в живых.