на каждом горном перевале,
на всем полярном берегу.
В мороз, работая до пота,
с ознобом мучась, как в огне,
здесь узнавали, что работа
равна отвагою войне.
Мы здесь горбом узнали ныне,
как тяжела святая честь —
впервые в северной пустыне
костры походные развесть.
Это про нас!
После таежной жизни всякие неприятности в моих шоферских поездках казались пустяковыми.
Первое время кондукторшей с нами ездила белокурая смешливая Зина.
Мне казалось почти неправдоподобным, что такая махонькая девчонка уже замужняя женщина. Что она может смыслить в семейной жизни? Ей бы еще в куклы играть.
Зина к своему семейному положению относилась по-детски, ребячливо. Она все еще, хотя замужем была полтора года, любовалась тонким обручальным кольцом на маленьком пальчике с розовым ноготком. Простодушно и мило делилась с нами, какой у нее хороший Вася, как беспокоится о ней, с каким нетерпением ожидает ее возвращения из поездок. Я видел этого Васю. Он всякий раз приходил к автовокзалу встречать жену и терпеливо маялся у ворот, пока Зина отчитывалась в билетах и сдавала кассиру деньги. Он — плечистый, большерукий, с закопченным лицом кузнеца. Она — маленькая, хрупкая, беленькая. Они уходили, трогательно взявшись за руки.
Смешно Зина говорила. «Да не аркай ты, надоел»,— останавливала она какого-нибудь не очень трезвого и шумного пассажира. «Ох, и драча вчера на нашей улице была!» — сообщала нам Зина. Двугривенные она называла двадцатчиками, гривенники — десятчиками. Слушать ее речь, пересыпанную такими самобытными словечками, было просто наслаждением.
Не успел я еще как следует привыкнуть к Зине, как вдруг она сообщила, что выезжает с нами в последний рейс.
— Что случилось?
Розовенькие щечки Зины полыхнули ярким огнем.
— В декретный ухожу.
— Что? — не понял я.
— Скоро у нас будет маленький,— пояснила Зина, покраснев еще жарче.
Только теперь я обратил внимание на ее округлившуюся талию и понял, почему она носит такое широкое пальто.
— На крестины позовешь? — пошутил я.
— Конечно,— застенчиво улыбнувшись, кивнула она.
— Значит, больше не увидимся? — мне было жаль расставаться с нею.
— Почему? Скоро опять вернусь. Мне эта работа нравится. Лучше, чем в городских автобусах. Мы так и с Васей решили. Устрою маленького в ясли и вернусь. В автобазе обещали сохранить за мной место.
На конечной станции мы с Сергеем Ивановичем Голубевым сговорились купить нашей кондукторше подарок. Голубеву было лет тридцать пять. С ним у нас установились добрые отношения. Человек он был спокойный, строгий во всем, что касалось работы, несколько даже педантичный. Я знал, что у него трое детей, живет он в маленьком собственном домике на окраине города.
В единственном универмаге мы порядком потолклись в отделах, не видя ничего особенно интересного. Остановили свой выбор на комплекте целлулоидных игрушек и наборе пластинок новых песен. В придачу купили плитку шоколада.
Этот подарок и вручили Зине. Она застеснялась, опять раскраснелась и начала энергично отказываться.
— Зачем вы? Не надо!
— Бери! — грозно предупредил я.— Не возьмешь — трахнем пластинки о мостовую. Только брызги полетят.
Она испугалась и приняла подарок.
— Рожай парня или девчонку, не меньше чем на десятчик килограммов,— пожелал Голубев и засмеялся.
5
В следующий рейс с нами поехала новая кондукторша.
Вместе с нарядчиком она появилась в самую последнюю минуту перед отправлением в рейс, мы уже начинали нервно посматривать на часы. Молодая стройная женщина, в красивом пальто, с синими глазами.
Нарядчик коротко представил:
— Знакомьтесь, ребята... Будет в вашей бригаде вместо Зины. Не очень обижайте... Сизон... Не ошибаюсь с фамилией? — спросил он кондукторшу, заглядывая в свою записную книжку.
Она не ответила ему и уверенно, поочередно протянула каждому руку.
— Антонина Константиновна Сизон,— назвалась она.— Можно и коротко, Тоня. Устраивает? — и доброжелательно улыбнулась, словно желая с первой минуты знакомства установить короткие отношения.
Ладонь у Тони была суховатая, пожатие сильное и решительное, пожалуй, намеренно решительное. Пушистые волосы, собранные в большой узел, слегка выгорели и курчавились, лицо было смуглым, как у человека, недавно вернувшегося с юга.
— Задержала вас? — спросила она.— Извините, не по своей вине. Оформляли долго. Денежно ответственная должность,— и засмеялась.