Сад — слабость отца. На нашей улице за каждым домом — просторный земельный участок. Вид большинства довольно унылый. Ничего нет, только картошка и несколько грядок с овощами. Наш участок выглядит веселее. Отец любит возиться с фруктовыми деревьями и цветами. Главное его пристрастие — сирень и георгины. Сирени у нас много, кустов двадцать различных сортов. Распускается она в нашем саду первой в городе, и есть такие сорта, что цветут все лето, почти до осени. А к той поре, вплоть до первых заморозков, вовсю красуются высокие кусты георгинов, самых причудливых и редкостных расцветок.
— С приездом!— встретил меня отец.— Вот хорошо... Прибыла дополнительная рабочая сила.
— Дайте ему отдохнуть,— вступилась за меня Катя.
— Успеет,— тут же возразила Ленка.— Ничего ему не будет, если немного и потрудится. Помоги мне...
Я, не отлынивая, переоделся в комбинезон и присоединился к Ленке в малиннике.
Работы в саду никогда меня особенно не увлекали, и по мере возможности я уклонялся от стариковского занятия. Но сейчас мне хотелось поскорее кое-что выяснить у Ленки. Этим и объяснялась сегодняшняя покорность.
— Тебе знакома Тоня Сизон?— сразу же спросил я Ленку. Она пожала плечами.
— Сизон? Чудная и редкая фамилия. Нет, не слышала о такой девушке.
— Вспомни хорошенько своих знакомых. Ленка задумалась.
— Не знаю... А что такое?
Я рассказал ей о странном поведении нашей кондукторши, обрисовал ее внешность.
— Может, дочь Константина Григорьевича? — неуверенно предположила она.— В самом деле, отчество совпадает. Мельком видела несколько раз на нашей улице. Однажды встретила пьяную. Рассказывали о ней много плохого.
— Плохого?
— Да. Чему ты удивляешься?
— Как-то не вяжется... Константин Григорьевич о ней ничего не говорил?
— Не слышала... Наверное, ему не очень приятно вспоминать такую дочь. Поговори с папой. Он ее лучше знает.
Я пошел к нему.
Отец воткнул в землю лопату, которой окапывал яблоню, и удовлетворенно оглянул сад.
— Помочь?— спросил я.
Его, наверное, удивило мое неожиданное трудолюбие.
— Спасибо,— сказал он, отказываясь от моих услуг.— На сегодня хватит. А ты отдыхай.
— Давай помогу,— настаивал я, отбирая у него лопату.— Немного покопаюсь. Не очень устал, рейс прошел по-хорошему.
Отец стал помогать Дениске, наваливать в тачку сухие ветки.
— Как зовут дочь Константина Григорьевича?— спросил я.
— Что такое?— Отец поднял на меня настороженные глаза.— Почему тебя это интересует?
— Ты ответь. Есть дочь? Как ее зовут?
— Есть... Антонина.
— Почему же ее фамилия Сизон?
— По мужу.— Отец почему-то оглянулся и с тревогой спросил:— Где встретил? Что с ней?
Я коротко рассказал. Отец слушал внимательно.
— Она,— решительно подтвердил он.— Конечно, она. Эх, головушка беспутная.
— Почему беспутная? — спросил я, поражаясь единодушию отца и Ленки.
— Почему, почему,— ворчливо сказал он.— Тут много всяких почему. Рассказ долгий.— Он оглянулся на Ленку и Катю.— Пойди-ка, Дениска, к девочкам,— отправил он внука.— А мы с тобой присядем, что-то ноги не держат.
Мы прошли к столику возле сиреневых кустов, где обычно коротали вечера, и присели.
Невеселым был рассказ отца о Тоне.
— Вот как все было...— сказал отец и задумался, видно, восстанавливая подробности.— Такое война наделала... Говорил тебе, что жену Константина убило при бомбежке эшелона. Главное, она к нему и приехала-то только за месяц до войны. На новом месте пожить им почти и не пришлось. Дети же их попали в детдом. Двое у них было: Тонюрка — первенец, и Петюшка — погоди-ка, конечно, на год тебя старше. Да, ты в тридцать восьмом родился, Петюшка в тридцать седьмом. А Тонюрка — года на два помоложе нашего Бориса. Родных и близких у Базовских не было. Так что детей никто и не искал.
Он покачал головой.
— Долго мы о Базовских ничего не слышали. Думали, что никого в живых не осталось. И вдруг откуда-то с Дальнего Востока явилась дочка Константина. Сразу даже не поверили, что она его дочь. Красавица, в мать. С большими деньгами. Купила возле нас дом, в котором и сейчас Константин живет. Прошло немного, появился возле нее жиган. Собой видный, только глаза, бегающие и желтые, как у тигра. По фамилии Сизон. Жили они скрытно ото всех. Ворота и калитка у них всегда на запоре. Дружбы с соседями не водили. Улица для них вроде пустая. Болтали о них много всякого... Вроде того, что разные темные личности гостят. Поживут приезжие дня два-три, все больше мужчины, уедут. Им на смену другие являются. Пиры задавали чуть не каждый вечер. Эту Антонину не раз выпившей видели. Жалко ее было. Состоялся у нас с ней однажды большой разговор. Ведь Костя близким мне человеком был. Не мог я смотреть спокойно, что с его дочерью творится.