Он нерешительно стоял возле нашего костра.
— Присаживайтесь, Константин Григорьевич,— предложил я искренне.— Хватит рыбачить. Какой сейчас клев?
— Конечно, присаживайтесь,— подхватила и Катя.
— Честно? Мешать не буду?— Он по-доброму, с лукавинкой усмехнулся.— Пожалуй, причалю к вам. Ведь с трех часов в лодке. Даже спина онемела. Да и надоело одному на воде. Язык заржавел. Захотелось человеческие голоса услышать. Уху, Катя, варить будем?
— Конечно!— восторженно приняла предложение Катя.
— Идем! — позвал ее Константин Григорьевич и повернулся ко мне.— Тебе тоже найдется работа. Набери дров и готовь костер пожарче.
Они скоро вернулись от лодки с начищенной рыбой и ведрами с водой. Катя засуетилась у костра. Константин Григорьевич повалился на траву и, довольный, растянулся. Сегодня он, хоть и пожаловался на усталость, но выглядел посвежевшим и бодрым.
— Хорошо придумали,— одобрительно сказал Константин Григорьевич.— Денек для прогулки чудесный. Островок — лучше не найти. Нравятся тебе наши места, Катя?
— Даже не спрашивайте,— отозвалась Катя от костра.— Влюбляюсь в Урал.
Константин Григорьевич добродушно поглядывал на нас из-под черных густых бровей. Нескрываемая лукавинка не исчезала из его глаз. Он явно подозревал, что мы с Катей не случайно забрались на такой отдаленный глухой остров, подальше от посторонних глаз. Он даже покровительственно подмигнул мне, словно похвалил, что я с Катей.
— Добавь и мой запас,— сказал Константин Григорьевич, увидев нашу вторую бутылку сухого вина.
Мы разлили по стаканам его водку, предложили и Кате этот рыбацкий напиток, но она молча показала на вино.
Водка основательно ударила в голову. Меня охватило расслабленное умиление. «Милая,— думал я о Кате,— как хорошо, что ты затеяла эту прогулку. Нам тут славно. Даже все скверное, что сказала ты обо мне, Борисе, всех Витязевых, ничуть не мешает моему доброму к тебе отношению. Просто надо серьезно подумать о твоих словах. Может, и правда, что я такой самовлюбленный индюк. Спасибо, что раскрыла глаза на Николая Ивановича и тетю Надю. Что-то я предполагал, ты лишь укрепила меня в этих подозрениях. Но ты права: старался не думать о них...» Катя нравилась мне все больше и больше.
— Недавно прочитал роман молодого писателя,— заговорил Константин Григорьевич.— Очень его в прессе хвалят. Говорят, самый проблемный, жизнь современной молодежи отражает здорово. У него герои в романе разговаривают так...— Константин Григорьевич весело покрутил головой и громко рассмеялся.— «Смотри, скоро шлюхой станешь...». Говорят это, Катя, хорошей девушке... Еще!.. «Ты, хитрован... Скинемся на полбанку...». Хлестко? Столько я новых слов из него почерпнул. Чувствую, образовался... Да, молодые люди, что ни страница в романе, то прямо из уголовной хроники... Трое парней бьют одного. В темном переулке, смертно... Описано со знанием западной уголовной литературы. Там любят такие описания... Другой герой угоняет мотоцикл да еще попутно снимает кольцо у женщины. И такого подлеца на поруки берут. Обыкновенную подлость нежно называют хохмачеством. Поверите, стыдно читать такое. А знаете, кто герои этого романа? Киноактеры, молодые писатели, молодые ученые... Эта шваль — якобы молодая интеллектуальная сила. Выхваляются, сколько каждый имел женщин. Хулиганы и жеребцы. Все при вас, Катя, невозможно даже пересказывать.
— Да я же знаю этот роман,— сказала Катя.— Не всё там плохо. Да и, правда, написана. Такие мальчики в Москве есть. Герой ведь потом понял, что он жил неправильно.
— Понял? Ничего он не понял,— сердито возразил Константин Григорьевич.— Автор пошутил над читателем.
Я слушал запальчивую воркотню, такую же, как в нашем доме, когда Базовский начинал о чем-то спорить с отцом, и думал: что если его спросить о Тоне? Знает ли он, что она вернулась? Что работает кондуктором автобуса?
— А как эгоистичны эти молодые люди,— продолжал Константин Григорьевич.— Совсем не желают считаться с теми, кто прошел через тяжелые и сложные времена. Легко отбросить все, что было до тебя, ничего, в сущности, не выдвигая нового, своего. Начали жить в легкие годы и вдруг посчитали себя чем-то обиженными. Им, дескать, мала площадка для действия. Ведь этакие негодники! Им бы перед прошлым отцов шапки снимать! А они соревнуются, кто глубже в душу стариков плюнет. Такие могут и не заметить, как жизнь обойдет их. Им кажется, что они — молодая сила, а на деле — пупыри.