В Дубки Листратов приехал перед обедом. Еще с молодости знакомая деревушка ослепила его искристым разливом воды, уже начавшейся накапливаться у плотины. Щурясь от бившего и сверху и снизу солнца, Листратов остановился на плотине и выпрыгнул из санок. Светлая, еще не затянутая илом вода покрывала широкую, уходящую в даль луговину. С береговых бугров; по дорогам и ложбинам журчали еще слабенькие ручейки, со всех сторон вливаясь в созданное руками человека новое озеро. Как зачарованный смотрел Листратов на безмолвие воды, на уснувшие под солнцем берега.
Никогда, даже в мыслях, не представлял он, что на месте какой-то заброшенной луговины возникнет такая красота. Он настолько ушел в созерцание озера, что не заметил, как подошли к нему Гвоздов и Слепнев.
— Величаво, Иван Петрович, а? Величаво? — прокричал Гвоздов.
— Да, да! Именно величаво! — машинально отозвался Листратов, неотрывно глядя на озеро.
— Это еще что! — напористо продолжал Гвоздов. — Это всего-навсего вода пустая, без жизни совсем. А вот как рыбку в нее еще пустим да гусей с уточками с избытком разведем, так это будет, что называется…
Листратов пожал руку без умолку говорившему Гвоздову и молча горбившемуся рядом с ним Слепневу.
— Я так прикидываю, — не утихал Гвоздов, — что в этот год с этого самого озера доходцев поболе, чем с полей получим. Перво-наперво рыба, конечно. А рыба в наших краях, прямо сказать, штука редкая, можно сказать, бесценная. Любой с руками оторвет и наличными выложит. И гуси, и уточки тоже вещь деликатная, дорогая.
При виде молчаливого, бледного, тяжело опиравшегося на костыли Слепнева Листратову стала неприятна говорливость Гвоздова.
«Что ты разоряешься, — раздраженно подумал Листратов. — Вот кто душа этого озера, а не ты».
— Как дела, Сережа? — чувствуя властно наплывавшую жалость к Слепневу, мягко сказал Листратов.
— Ничего, — задумчиво глядя куда-то поверх Листратова, отозвался Слепнев. — Инвентарь весь отремонтировали, подготовили. Людей расставили по местам. Вот только семян не хватает и лошадей кормить нечем. Сена осталось на два-три дня, а овса-то и осенью не было.
— Да! — опустив голову, протянул Листратов. — Семена, корм. Ну, семена дадим, а вот с кормами сами выходите из положения.
— Да выйдем, Иван Петрович, беспременно выйдем! — воскликнул Гвоздов.
— А как? — вновь, испытывая раздражение от слов Гвоздова, сурово спросил Листратов.
— Сенцо пока какое-никакое, а есть малость, — все так же ласкающе глядя на Листратова, уверенно ответил Гвоздов, — соломки добавим, а там глядишь, и травка зеленая прорежется.
— Нам бы хоть на неделю трактор дали, Иван Петрович, — сказал Слепнев и вдруг так надсадно и удушливо закашлялся, что Листратов обнял его за плечи и с дрожью в голосе проговорил:
— Подлечиться тебе надо, Сережа, в больницу поехать или хотя бы дома отлежаться.