Она подцепила осколок, качнула его, отчего по всему телу Вали пробежала дрожь, и резко дернула.
— Вот и все, — улыбаясь, подала она Дробышеву кусочек металла величиной с подсолнечное зерно. — Берегите на память. После войны детям показывать будете. У вас дети-то есть?
— Какие дети, — смущенно улыбнулся Дробышев.
— Какие? Самые обыкновенные. Что, и жены нет?
Дробышев с серьезным, сосредоточенным видом отрицательно покачал головой.
Второй осколок впился в шею лейтенанта. Пока Марфа извлекала осколок, обрабатывала и перевязывала раны, Валя не шелохнулась. Ей казалось, что Марфа работает слишком грубо и Дробышев испытывает невыносимые муки. Но сам Дробышев мужественно переносил все. Даже когда Марфа вырывала осколки, ни один мускул не дрогнул на его лице. Лишь зрачки светло-голубых глаз то сужались в крохотные точки, то расширялись.
«Какой он мужественный, — восхищалась Валя. — Настоящий командир, настоящий комсомолец!»
— Что там было-то? — наложив последнюю повязку, спросила Марфа.
— Фрицы высотку отвоевать у нас хотели, — серьезно сдвинув жиденькие выгоревшие брови, заговорил Дробышев, — ночной атакой, внезапно. Подползли к проволоке, а секреты наши обнаружили их. Ну и пошла пальба. Мы их пулеметным огнем, они на нас артиллерию и минометы. Вот и колотились всю ночь.
— Это из-за какой-то высотки и столько крови, — горестно покачала головой Марфа.
— Высотки! — обиженно воскликнул Дробышев. — Да эта высотка нам дороже целой горы!
— И все же высотка, — вздохнула Марфа и строго добавила: — А вы, товарищ лейтенант, на полковой медпункт идите. Полежите там недельку, отдохните…
— Никаких лежаний! Хватит, в госпитале достаточно належался.
— Товарищ раненый! — прикрикнула Степовых, но Дробышев махнул здоровой рукой, крикнул: «Спасибо за все!» — и выскочил из землянки.
«Вот молодец!» — чуть не прокричала вслух Валя, с восхищением глядя вслед лейтенанту.
— Валька, — погрозила пальцем Марфа, — смотри ты у меня! Выпорю! Ишь ты какая резвая! То разревелась, как дуреха, а как завидела лейтенанта смазливого, так зегозила.
— Что вы, Марфа Петровна, — потупилась Валя. — Я совсем ничего, как всегда…
Через два дня после ночного боя Дробышева вызвали в штаб полка.
«Дежурить, очевидно, — решил он, вытирая мокрой тряпкой каску, которую он никогда не надевал. — Но дежурные сменяются под вечер, и предупреждают об этом за сутки. Неужели в санчасть положат? А может, Марфа майору Поветкину пожаловалась и он вызывает для внушения?»
Утро было погожее, ясное, с легкой дымкой в лощинах и балках. На всем фронте нежилась безмятежная тишина. Даже надоедливая «рама» и та почему-то не появилась в это утро.
Стараясь не запачкать обмундирования и сапог, Дробышев осторожно пробирался ходами сообщения, раздумывая, зачем же вызывают его в штаб полка. На северном скате высоты ход сообщения оборвался. Внизу сквозь прозрачную дымку искрилась извилистая ленточка ручья. Слева под скатом едва заметно белел флажок батальонного медпункта.
«Может, зайти, вроде как бы для перевязки», — мелькнула заманчивая мысль, но ее тут же подавила другая: — Зайди, зайди! Тебя Марфа так шуганет, что и дорогу на медпункт забудешь! Ишь ты, ухажер тоже, — упрекнул он самого себя. — Война кругом, а он размечтался».
Он поправил снаряжение и, не оглядываясь, торопливо пошел по дороге. У мостика через ручей он все же не выдержал, остановился и посмотрел назад. Голо и пусто было у знакомой балки. Только вытянутым пятном едва заметно белел ослабевший в безветрии крохотный флажок.
А внизу под мостом весело журчала вода, светлыми переливами отблескивали камушки, упрямо тянулись к солнцу едва пробившиеся из земли зеленовато-розовые травинки.
В заросшем кустами овраге, где размещался штаб полка, в густой тени под обрывом Дробышев увидел группу офицеров. Так же, как и он, офицеры были в касках, в новом обмундировании и в полном боевом снаряжении.
«Значит, не меня одного вызвали, — подумал Дробышев. — Так что ж такое будет? И комбат наш здесь», — заметил он среди офицеров Бондаря.
Проходя мимо одной из землянок, Дробышев услышал стук двери, обернулся и почти лицом к лицу столкнулся с Поветкиным. Дробышев остановился, хотел было доложить о прибытии, но Поветкин, весело улыбаясь, протянул руку и совсем не по-командирски спросил:
— Как жизнь, Костя?
— Хорошо, товарищ майор!
— Это что же вы, — лукаво прищурясь, всмотрелся в лицо Дробышева Поветкин, — медицине не подчиняетесь, а?