— Вернулся, — встретил Бочарова вечно озабоченный и неугомонный Савельев в новеньких полковничьих погонах и с кипой бумаг под мышкой — обстановкой интересуешься? Идем ко мне, дам карту, дам все последние сведения разведки, а сам, прости, спешу, вот так занят, — махнул он рукой выше головы и увлек Бочарова за собой.
— Полковника присвоили, — на ходу проговорил Бочаров. — Поздравляю, Юра…
— Ай, какие тут поздравления, — пренебрежительно отмахнулся Савельев. — У нас такая кутерьма, и вздохнуть некогда. А впрочем, у нас всегда кутерьма. Жизнь наша такая, оперативная. Ну, что у тебя, как дома?
— Ничего, — с трудом выдавил Бочаров. — Дай мне материалы, а сам иди, у тебя же столько дел. Вырвется время посвободнее, тогда поговорим.
— Добро, — согласился Савельев, — и звание мое обмоем.
— Безусловно.
— Вот это все самое новое, — подал Савельев оперативную карту и пачку документов. — Сиди, изучай, я не скоро буду. Закончишь — секретчикам отдай все.
С первого взгляда на карту оперативной обстановки Бочаров понял, что за время его поездки домой на фронте произошли крупные изменения. Общая линия фронта, создававшая так называемый Курский выступ, осталась прежней. Проходя в сотне километров восточнее Орла, она плавным изгибом спускалась к югу, затем резко поворачивала на запад. От города Севск она вновь почти по прямой уходила к югу, у города Сумы опять резко переламывалась, устремляясь на восток, к Северному Донцу у Белгорода, откуда, оставив Белгород в расположении противника, опять ленивыми извивами уходили на юг. Окаймленный с севера, с запада и с юга, Курск с по крупным узлом железных, шоссейных и грунтовых дорог был центром, который с трех сторон полукольцом охватила огненная линия фронта. И только восточнее, со стороны Воронежа противник не угрожал Курску.
И если общее начертание осталось прежним, то положение на фронте резко переменилось. Всего месяц назад это огромное, по территории равное всей Англии, пространство Курского выступа было пусто и совершенно не готово к обороне. Даже на самом переднем крае, где наши войска стояли лицом к лицу с противником, змеились только коротенькие обрывки траншей, с большими пустыми промежутками между ними, кое-где испятнанными реденькими окопами. Теперь же по всему переднему краю проходила сплошная, в рост человека, траншея; позади нее вились вторая, третья, а во многих местах четвертая и пятая траншеи, соединенные целой сетью ходов сообщения. Это была та самая главная полоса обороны, которая должна будет выдержать первый и решающий удар противника. Позади этой полосы, все ближе и плотнее окаймляя Курск с севера, с запада и с юга, темнели траншеи второй и третьей оборонительных полос. На четыре десятка километров от переднего края все пространство вокруг Курска было заполнено опиравшимися на траншеи батальонными районами обороны и противотанковыми опорными пунктами.
Никогда еще Бочарову не приходилось видеть столь сложной и прочной системы обороны. И все это было сделано в поразительно короткий срок. Почти десять миллионов метров траншей и ходов сообщения было отрыто на прямоугольнике Курского выступа.
«Если все это вытянуть в одну линию, — мысленно подсчитывал Бочаров, — то глубокая канава, по которой, не пригибаясь, может пройти человек в полный рост, протянется через всю Европу и Азию от Атлантического до Тихого океана».
Не менее потрясающими были и другие цифры. Всю эту сложную систему траншей прикрывали семьсот километров проволочных заграждений и почти полмиллиона противотанковых мин.
Пораженный гигантским размахом инженерных работ, Бочаров с восхищением смотрел на карту и мысленно повторял:
«Да, это мощная, несокрушимая, непреодолимая оборона».
Но восторг Бочарова сразу же померк, как только он углубился в изучение противника. С севера и с юга со стороны Орла и Белгорода Курский выступ сжимали две мощные группировки немецко-фашистских войск. Непосредственно на фронте вражеских войск было сравнительно мало. Зато в ближних тылах, в двух-трех десятках километров от линии фронта грозно синели кружки и овалы, обозначающие танковые, моторизованные и пехотные дивизии. Они, словно горные лавины, с двух сторон, с севера и с юга, нацелились на Курск. По укоренившейся привычке Бочаров мысленно представил, что будет, когда эти две лавины на узких участках фронта ринутся на Курск, и невольно замер от страшного предчувствия. Ни одно из прежних сражений, которые были известны истории, не шло ни в какое сравнение с тем, что могло произойти здесь, между Орлом, Курском и Белгородом. А разведывательные сводки одна за другой сообщали о подходе в район Орла и Белгорода все новых и новых вражеских войск. Особенно тревожны были донесения партизан. Они сообщали, что все железнодорожные узлы во вражеском тылу забиты воинскими эшелонами, что день и ночь по всем магистралям с запада на восток идут танки, артиллерия, пехота, что даже на крохотных аэродромах скопились сотни фашистских самолетов, что прифронтовые склады и базы до предела заполнены боеприпасами и горючим, а с запада все подходят и подходят новые транспорты.