— Да, — ответил Бочаров, — всего полчаса назад уточнял. Положение на Центральном фронте примерно такое же, как и здесь, на Воронежском. Первые атаки противника отбиты. Сейчас идет борьба в главной полосе обороны. Разница лишь в том, что противник наступает в основном пехотными дивизиями, усиленными большим количеством танков. Всего пока наступают восемь-девять пехотных и одна танковая дивизия. Основная танковая группировка — пять танковых и две моторизованные дивизии — еще не введена в сражение и остается в резерве.
— Ох, и хитрец, видать, этот Модель, — сурово блеснул глазами Катуков, — чует, что у нас мощная и глубокая оборона, вот и держит танковые дивизии в резерве. Правда, и Манштейн не дурак. Резервы, кажется, и у него солидные. Пока еще и третья танковая дивизия и дивизия СС «Райх» в сражение не введены. А это свежие и мощные дивизии. А там еще в районе Харькова стоит танковая дивизия СС «Викинг» и с ней две, а может, и три танковые дивизии. Так что борьба еще только начинается. Только начинается, — повторил Катуков с каким-то особенным, не то строгим, не то грустным оттенком в голосе, — а я уже получил задачу. Во-первых, ни при каких обстоятельствах не допускать прорыва противника на Курск. Это значит подпереть нашу пехоту, а если она не выдержит — встать насмерть и схлестнуться с главными силами противника. А во-вторых, быть готовым всеми силами танковой армии завтра на рассвете перейти в контрнаступление на юг, на Томаровку.
— Да, я об этих задачах знаю, — сказал Бочаров.
— И как оцениваете их? — опять с неудержимой стремительностью метнул Катуков острый взгляд на Бочарова.
— Сложные и нелегкие задачи.
— Нелегкие, — шумно вздохнул Катуков, — если бы только нелегкие. Вон они, — резко обвел он рукой полуокружье, охватывая пространство вправо и влево от шоссе. — Фашисты по самым осторожным подсчетам уже ввели в сражение не менее семисот танков. А нам, танкистам, надо их перемолоть. Конечно, артиллерия поможет, авиация. Но и у противника артиллерии тоже — будь здоров! Слышишь, как ревет? Да и авиация с самого рассвета висит в воздухе. Так что главный-то удар, кажется, моим коробочкам принять придется. А их, как знаешь, не так уж много. Да и, — понизил он голос, — «тигры» с «пантерами» — зверье свирепое.
Катуков говорил задумчиво, тихо, будто рассуждая сам с собой и совершенно забыв о Бочарове.
— Знаешь, полковник, — словно желая исправить оплошность, придвинулся он к Бочарову, — я, как говорят, танкист до мозга костей. А для танкиста главное — удар, стремительность, лихой прорыв, натиск. Ни один настоящий танкист пассивную оборону терпеть не может.
— Но у танков, помимо удара, есть и другие тактические приемы, — сказал Бочаров, — засады, огонь из укрытий…
— Конечно, есть, — воскликнул Катуков, — и можете не сомневаться, мы их применим. Но сейчас-то речь идет не о действиях отдельных машин, взводов, рот и даже батальонов, а о целой танковой армии, о ее контрнаступлении. А сила таких махин, как армия, в массовом, стремительном, ошеломляющем ударе. Можно всю армию посадить в засады и просидеть без толку, прозевать все и вся. Подожди, что-то неладное творится там, — встревоженно сказал он, прислушиваясь к внезапно возросшему гулу боя на автомагистрали. — Никулин, — крикнул он в сторону замаскированного в кустах бронетранспортера с рацией, — узнай, что там на шоссе, в дивизии Федотова!
Бочаров еще с утра знал, что дивизия Федотова попала под самый сильный удар противника и с тревогой следил за ее борьбой. Сейчас в ее полосе действительно происходило что-то необычное. Не только сплошь изрытые холмы и высоты, где располагались стрелковые полки, но и ближняя низина, и глубокие овраги, и две рощи, занятые дивизионными тылами, — все сплошь утонуло в грязной пелене дыма. Грохот канонады возрос до такого предела, что ни Катуков, ни Бочаров не расслышали подбежавшего к ним танкиста. Только вплотную приблизясь к нему, Бочаров понял смысл его торопливого доклада. Две большие группы правее и левее шоссе прорвали нашу оборону, окружили полк Поветкина и стремительно развивают наступление прямо вдоль автомагистрали. Услышав о несчастье с полком Поветкина, Бочаров стиснул зубы от нахлынувшей вдруг боли и невольно подался вперед. Там, вместе с полком в окружение, очевидно, попала и Ирина.
— Да вот они, вон выползают, — прокричал танкист, в отчаянном порыве забыв субординацию и тряся Катукова за рукав.
— Вижу, — сквозь зубы процедил Катуков. — Где наша левая разведгруппа?