— А-а, — пренебрежительно отмахнулся Савельев, — ты что, не знаешь, как в горячке боя потери противника определяют? Кто там считает, что и где уничтожено. Помнишь, как Суворов говорил об этом: «Пиши больше, чего их жалеть, супостатов».
— Но потери противника все же значительны, — возразил Бочаров.
— Несомненно, — согласился Савельев, — особенно в танках. Это и пленные и аэрофотосъемки показывают. Но мне кажется, что силенки у противника есть еще — и немалые. Но почему он не наступает, вот вопрос. Ведь всякому ясно, что каждый час задержки его наступления мы используем для усиления нашей обороны.
— Сила наступления в стремительности и непрерывности. Это абсолютный закон, — подтвердил Бочаров. — Но почти во всяком наступлении, если силы обороны не сломлены, неизбежны паузы. Войска нужно перегруппировать и привести в порядок, тылы подтянуть, резервы, а часто, в силу сложившихся обстоятельств, изменить направление удара.
— Узнаю пунктуального воспитанника академии, отличника Андрея Бочарова, — сияя повеселевшими глазами, звонко рассмеялся Савельев, — целую лекцию закатил. Ты мне вот что скажи, дорогой товарищ академик, что в мозгах у этого самого Фрица Манштейна и почему он теряет больше полусуток столь неоценимого для него времени?
— Могу ответить совершенно точно: Фриц Эрих фон Манштейн, если именовать его по приемному отцу, а по родному — фон Левинский — сидит сейчас и ломает голову, что замышляет против него Юрка Савельев и Андрюшка Бочаров, — шуткой на шутку отпарировал Бочаров.
— Ну, тогда я ему не завидую. Несчастный он человек. Да, — вновь нахмурился Савельев, — смешки смешками, а положение-то как в ночку темную.
Положение действительно было неясное. Пять суток, непрерывно атакуя днем и ночью, мощнейшая группировка немецко-фашистских войск исступленно рвалась от Белгорода к Курску. Ценою огромных усилий и жертв она клином около сорока километров в основании и вершине, с центром движения вдоль автомагистрали Симферополь — Москва врезалась в расположение советских войск и в конце пятых суток вдруг остановилась и продолжала стоять всю ночь и уже половину дня. Никакие виды разведки не давали определенных данных о замыслах и намерениях противника. Правда, воздушная разведка доносила о непрерывном движении немецких войск и техники на всем пространстве вбитого в советскую оборону клина и на тыловых подступах к нему. Но так было и во все прошлые дни и представлялось вполне естественным при столь огромном сосредоточении войск на сравнительно небольшой территории. К тому же стояла жаркая погода, земля высохла и даже единственный автомобиль, а тем более танк, пройдя по грунтовой дороге, поднимал и тянул за собой такие хвосты пыли, которые с воздуха можно было принять за движение длиннейшей колонны.
Подобное положение десятого июля создалось не только между Курском и Белгородом, в полосе Воронежского фронта, но и севернее Курска, где против Центрального фронта со стороны Орла наступала вторая мощная группировка немецко-фашистских войск. Там с утра десятого июля так же наступило сравнительное затишье и продолжали атаковывать лишь мелкие группы немецких танков и пехоты.
Все это не могло быть случайным, но и не говорило ни о чем определенном. Можно было ожидать самые различные варианты действий немецко-фашистских войск.
Дружески переругиваясь и обмениваясь колкостями, Бочаров и Савельев один за другим обсуждали эти варианты, но и ни к каким определенным выводам придти не могли.
В тринадцать часов поступило первое тревожное донесение: до сотни фашистских танков с пехотой бросились в атаку вдоль автомагистрали. Через несколько минут стало известно, что противник возобновил наступление северо-восточнее Белгорода. Это было второстепенное направление, где за пять суток боев немцам удалось всего лишь форсировать Северный Донец и создать на его левом берегу, непосредственно у Белгорода, небольшой плацдарм.
— Все ясно, — воскликнул Савельев, прочитав последнее донесение. — Подтягивают резервы, тылы и готовятся к продолжению наступления на прежних направлениях.
— Похоже, — согласился Бочаров и поспешно встал, увидев входившего в комнату Хрущева в бархатистом от пыли комбинезоне и в такой же насквозь пропыленной полевой фуражке.
— Что нового? — пожав руки полковникам, спросил Хрущев и подошел к расстеленной на столе оперативной карте.
— В двенадцать тридцать противник возобновил наступление вдоль автомагистрали и северо-восточнее Белгорода, — неторопливо, отчетливо выговаривая каждое слово, доложил Савельев. — На главном направлении в атаке участвует до ста танков, у Белгорода силы атакующих пока не установлены, но, очевидно, действуют все те же три танковые и две пехотные дивизии.