— Вчера на автомагистрали противник имел ограниченные успехи, позавчера — ограниченные, а сегодня передохнул и снова решил попытаться атаковать, — вполголоса проговорил Хрущев, водя карандашом по карте, — логично это, товарищ Савельев, или нелогично?
— И логично, и нелогично, — потупясь под пристальным взглядом Хрущева, уклончиво ответил Савельев.
— А как вы думаете, товарищ полковник? — стремительно взглянул Хрущев на Бочарова.
— С точки зрения упрямства логично, а если рассуждать здраво, то… — стараясь и не обидеть Савельева и высказать то, что думал, замялся Бочаров.
— То это значит лезть на рожон, — договорил Хрущев и, опять взглянув на густо покрасневшего Савельева, спросил Бочарова:
— Как вы думаете: верна пословица, что если налетчик не прорвался в дверь, то он будет лезть в окно?
— Да, вообще-то, конечно. Не прошел прямо — иди в обход.
— Вот именно, именно, — морща широкий лоб, задумчиво проговорил Хрущев. — Умный генерал Манштейн, а прет напролом. Или Гитлер давит немилосердно, или что-то ещё. Дверь-то на этот раз наглухо закрыта. А Манштейн не ищет окна.
— Разрешите, товарищ генерал, — робко спросил Савельев, услышав гудок телефона.
— Пожалуйста, — разрешил Хрущев, склоняясь над картой.
Бочаров, не отрываясь, смотрел, как карандаш Хрущева медленно, с короткими задержками, полз вдоль линии фронта от коричневой ленты магистрали на запад, потом назад к магистрали, на восток, к Прохоровке и дальше, вниз к Белгороду.
— Что? — отрывисто спросил Хрущев Савельева.
— До пятидесяти танков с пехотой атаковали в районе «Красный Октябрь».
— Это под Прохоровкой? — с явной заинтересованностью спросил Хрущев.
— Так точно!
— А может это и есть окно? — вновь склонясь над картой, проговорил Хрущев, и в его негромком, усталом голосе Бочаров уловил удивительно радостные нотки. В первый момент он не понял их значения, но, глядя, как острие карандаша Хрущева все ходит и ходит около Прохоровки, Бочаров замер. Это же было то самое, о чем они спорили и что искали с Савельевым. Это был ответ на мучительный вопрос о замыслах противника.
— А что перед Орловским плацдармом? Есть какие-нибудь новости? — оторвался от карты Хрущев.
— Сведения самые общие, — потупясь, проговорил Савельев, — ударные группировки и Западного и Брянского фронтов к наступлению готовы. Но точно, когда и какие силы будут наступать, мы не знаем.
— Как же так? — нахмурился Хрущев. — В штабе Брянского фронта есть наш представитель. Что же он там делает?
— Вчера под вечер вылетел на У-2 к нам с докладом, но…
— И самолет был сбит?
— Нет. Пилот ушел от «Мессершмидта». — Приземлился восточнее Курска. Но сам пилот и наш майор Коновалов тяжело ранены и сейчас лежат в госпитале Центрального фронта.
— Вот досада, — с горечью проговорил Хрущев и одобрительно воскликнул, — а пилот молодец! На тихоходном «кукурузнике» ушел от скоростного истребителя! Молодец! Надо послать кого-то потолковее в штабы Брянского и Западного фронтов. Все выяснить, уточнить и подробно доложить. Обязательно побывать в третьей, шестьдесят третьей и одиннадцатой гвардейской армиях. Это ударные группировки, и от их действий многое зависит.
— Ясно, Никита Сергеевич.
— А не могли бы вы слетать, Андрей Николаевич? — обратился Хрущев к Бочарову.
— С удовольствием, Никита Сергеевич, — горячо отозвался Бочаров, — это и важно и очень интересно.
— Вот и добре. Я поговорю с Решетниковым А сейчас пойду умоюсь, до костей пропылился, — улыбаясь, сказал Хрущев и, уходя, добавил:
— Внимательно следите за обстановкой, товарищ Савельев, особенно на Прохоровском направлении.
В штабе 63-й армии Брянского фронта, куда под вечер 10 июля прилетел Андрей Бочаров, было тихо и безлюдно. Все командование армии еще на рассвете выехало в войска, и самым большим начальником в штабе, как сказал Бочарову оперативный дежурный, оставался заместитель начальника оперативного отдела подполковник Гавриков.
«Не тот ли Гавриков, что в академии учился? — подумал Бочаров, торопливо шагая к землянке командарма, где безвыходно дежурил подполковник. — Едва ли. Он же увлекался журналистикой и собирался изменить военной профессии».
Но сомнения Бочарова оказались ошибочны. Заместитель начальника оперативного отдела оказался тем самым Гавриковым, который поступил в академию имени Фрунзе в год выпуска Бочарова и был известен своими статьями и очерками в военных газетах и журналах. Он сидел за обширным столом командующего над ворохом бумаг и хрипло, с явным недовольством в голосе с кем-то говорил по телефону.