Бесконечно длинный, прокаленный немилосердно палившим солнцем июльский день клонился к вечеру, но изнурительная духота не спадала, еще сильнее разморяя и так истомленных людей.
«Ну хоть бы на минутку брызнул дождь», — расстегивая мокрый воротник кителя, подумал Федотов. И вскоре, словно отвечая его мольбе, по болезненно-розовому небу потянулись редкие, явно дождливые облака.
«Что же еще загадать? — шутливо подумал Федотов. — Может время наступило особенное — что ни захочешь, то сбудется».
— Вот хотя бы полк противотанковый на усиление, да минеров с минами пусть две или даже одну роту прислали, — вздохнув, вполголоса проговорил он. И опять, как по волшебству, мольба его еще засветло исполнилась. Прямо из фронтового резерва в его распоряжение прибыл не полк, а целая противотанковая артиллерийская бригада, еще свеженькая, только что вернувшаяся с формирования, а вслед за ней командующий армией прислал минно-заградительный инженерный батальон.
Едва успел Федотов поставить задачи артиллеристам и саперам, как позади его наблюдательного пункта зашумел мотор тяжелого автомобиля и минуты через две в окоп ввалился громадный человечище в авиационном шлеме.
— Разрешите, товарищ генерал, — гулко пробасил он и, не ожидая ответа Федотова, представился:
— Полковник Столбов, заместитель командира авиационного корпуса. Прибыл к вам по приказу командующего воздушной армией для авиационного обеспечения вашей дивизии.
— Очень рад, очень рад, — снизу вверх глядя на авиатора, долго тряс его руку Федотов. — Располагайтесь, пожалуйста, присаживайтесь, может чайку хотите, мне только что принесли. Поостыл, правда, но вкусный.
— Спасибо, — прогудел полковник, — чаем особенно не увлекаюсь, больше предпочитаю водичку ключевую, да посущественнее чего-нибудь, вроде порционной белоголовки или коньячку хотя бы моих звездочек, что на погонах.
— Последнего нет, а порционная всегда найдется, — совершенно серьезно ответил необычайно раздобревший Федотов.
— Спасибо, спасибо. В жару не переношу, при холодах употребляю только. Мне бы, товарищ генерал, свою машину с радиостанцией где-то поблизости поставить надо, чтобы с вами рядом быть и авиацией управлять.
— Эх, черт возьми, — сожалеюще проговорил Федотов, — местность-то здесь неподходящая: равнина, как стол, вокруг — ни овражка, ни балочки.
— Ничего, — добродушно успокоил авиатор. — В приволжских степях не слаще было. Мне бы в помощь радистам саперов с десяток или на крайность пехотинцев, одним словом, руки рабочие с большими лопатами. К утру так зароем мою халабуду, только антенна будет торчать.
Пока авиатор распоряжался устройством котлована для машины с рацией, случилось еще одно радостное для Федотова событие. Всегда медлительный и меланхоличный, а теперь возбужденный и суетливый шифровальщик принес приказ Военного совета фронта. В нем отмечались героические действия дивизии в минувших боях, объявлялась благодарность всему личному составу и выражалась уверенность, что воины дивизии и впредь будут доблестно выполнять свой священный долг и успешно громить противника в любых условиях.
— Сейчас же передайте в полки: к утру довести приказ до всего личного состава, — почувствовав вдруг странную слабость, сказал Федотов, возвращая шифровку.
— Слушаюсь! — лихо выпалил шифровальщик и опрометью выскочил из окопа.
Федотов устало закрыл глаза, с минуту посидел в безвольном оцепенении и, встряхнув головой, несколько раз вполголоса повторил:
— Бить противника в любых условиях, в любых условиях!..
— Вот и порядок, — возвратясь, пробасил авиатор, — котлован рою вовсю и начальству доложил, что прибыл и начал свою работу. Только трудновато работать придется, — взглянул он на потемневшее небо, — облачность все разрастается, а там вдали и молния, вроде, поблескивает.
— Дождь, дождь нужен, хоть воздух освежит немного, — возбужденно сказал Федотов, все еще никак не успокоясь от приказа Военного совета фронта.
— Дождь, конечно, это благодать, — согласился Столбов, — только пусть уж сразу выльет все и — конец! Нам чистое небо нужно. Завтра, товарищ генерал, — склонясь к Федотову, понизил он голос, — будут брошены в бой две воздушные армии: нашего Воронежского и соседнего Юго-Западного фронтов. А это не одна сотня штурмовиков, бомбардировщиков, истребителей. По первое число накостыляем фрицам. И еще, — совсем шепотом продолжал он, — мне приказано сообщить только для вашего личного сведения: с утра двенадцатого намечается переход войск нашего фронта в решительное контрнаступление. Капут фрицам делать будем, как говорит один мой друг армянин. В тылах столько войск свежих подтянуто — ни пройти, ни проехать.