Алеша вначале совсем не слушал Гаркушу, но по мере того, как тот говорил все горячее и все реже мешая русские и украинские слова, настроение Алеши менялось. С самого начала войны он жадно ловил все сообщения и рассказы о немцах. С призывом в армию, а затем с приближением к фронту его интерес к новостям о противнике неизменно возрастал. Все рассказы и слухи о противнике, обычно преувеличенные наполовину, а то и больше, он принимал за чистейшую правду и тут же, настраиваясь соответственно этим слухам и рассказам по-своему, применял все слышанное к самому себе.
Почти так же случилось с ним и сейчас. Новые немецкие танки, описанные разгоряченным Гаркушей, он представлял так отчетливо и ясно, что почти ощутимо чувствовал их сотрясающую и неудержимую поступь и горячее, напоенное огнем и металлом, смертоносное дыхание. Еще неокрепшее, юношеское и вдохновенное воображение рисовало ему самые различные картины встреч с этими невиданными, носящими столь устрашающие названия фашистскими танками. Среди всех этих картин самыми яркими и увлекательными были моменты, когда среди грохота и воя, в разгар безнадежных попыток удержать и остановить лавину «тигров» и «пантер» он, Алеша Тамаев, один бросается вперед, уничтожает первый танк, затем второй, третий… И своим героизмом спасает положение. «Но чем, чем уничтожить их? — в момент самого воодушевленного представления воображаемой борьбы невольно подумал Алеша. — Снаряды отскакивают от их брони, как горох, мины, видать, тоже не берут, а граната, даже противотанковая, разве остановит «тигра» или «пантеру»?
Эта мысль дала толчок новому направлению в настроении Алеши. Если раньше возможность победы над фашистскими танками, не раздумывая даже как и чем, казалась легкой, доступной, осуществимой одним лишь героизмом и отвагой, то теперь новые танки представлялись страшными, ничем не уязвимыми чудовищами. А самого себя перед ними Алеша видел крохотной песчинкой, не способной не только остановить их, но даже принести хоть какой-то ощутимый вред.
Между тем, как весьма часто бывает на войне, весть о новых немецких танках с быстротой молнии распространилась в войсках и, как всякая сенсация, обрастая домыслами и преувеличениями, подобно снежному кому, достигла невероятных размеров. О «тиграх» и «пантерах» вначале шепотком, доверяя только близким, затем все открытее и громче говорили и танкисты, и артиллеристы, и пехотинцы, и саперы, и связисты, и даже затерявшиеся в тылах ездовые самых глубинных обозов.
Алеша с неистребимой жадностью ловил все разговоры, пытаясь осмыслить все и составить ясное представление об этих новинках, но слухов и толков было так много, что он терялся.
Вечером, после отбоя, когда истомленные за долгий солдатский день пулеметчики уже спали, Алеша долго лежал, чувствуя на своей щеке горячее дыхание Ашота, и никак не мог уснуть. Почему-то неизменно вспоминался берег Оки около родного села и там, на зеленой лужайке, стайка мальчишек с ореховыми удилищами в руках. Видимо, клев был чудесный, и увлеченные рыбалкой мальчишки не заметили, как за рощей, где по воскресным дням собирались праздничные гуляния, что-то загудело угрожающе и дико, потом затрещали деревья, грузно затряслась земля и среди белых стволов берез мелькнула черная, еще неясная в очертаниях громада. Надвигаясь, громада росла, обозначалась все отчетливее.
«Тигр», — ахнул Алеша, с отчетливой несомненностью определив, что это был именно тот самый новый немецкий танк. А беззаботные мальчишки все так же увлеченно удили, ничего не видя и не слыша. Мелькая лапами гусениц, «тигр» набирал скорость, все ближе и ближе подползая к мальчишкам.
«Да что же вы, пострелята! — отчаянно закричал Алеша. — В реку, в реку, прыгайте!»
Но мальчишки не слышали его предупреждения. Немея от ужаса, Алеша схватил гранату, в одно мгновение подскочил к «тигру», швырнул ее, как учил лейтенант Дробышев, и плашмя упал на землю. Гулкий взрыв потряс окрестности. Алеша радостно закричал, вскочил на ноги и тут же вновь рухнул на траву. Целый и невредимый «тигр», повернув от мальчишек, полз прямо на него. Алеша швырнул еще две гранаты, но «тигр», как заколдованный, неудержимо катился к нему и водил, нацеливаясь длинным стволом пушки. В руках Алеши осталась последняя граната. Он приподнялся и метнул ее прямо туда, где виднелись прорези смотровых щелей.