— Да ты смотри, их тут целая орава. Штук пятьдесят будет, — сказал штурман. — Давай-ка снизимся.
Они пошли на круг, и Аккуратов взял в руки микрофон:
— Братцы, что вы тут делаете?
— Как что делаем? — раздался в наушниках злой голос капитана. — Сами не видите, что ли? Уже пятые сутки тут кукуем, не можем в Карское море пробиться.
— Ясно. Значит, так: поверните точно на север, пройдите пять миль, поверните потом на восток, и вы выйдете на чистую воду.
Месяца через три после этого дня Аккуратов утром развернул газету и увидел большой список речников, награжденных за мужественную и отважную работу по проводке судов речного флота к устьям Оби и Енисея. В списке была фамилия и штурмана первого класса Аккуратова. «Надо же, у меня есть однофамилец и тоже штурман. Повезло человеку – орденом Трудового Красного Знамени наградили». Но инициалы тоже сходились. Странно… Дальше в списке награжденных значился и командир самолета Осипов. И тогда Аккуратов вспомнил, как они возвращались с ледовой разведки и встретили маленькие суденышки. Какую тяжелую работу они проделали в тот год на востоке! Из таких, казалось бы, безвыходных лабиринтов выводили суда! На таких недопустимо малых высотах летали! Расскажи кому – не поверят, а тут за пустяковый в жизни экипажа ледовой разведки случай – и такая награда.
И все-таки… Не наткнись самолет ледовой разведки на караван, не дай ему рекомендаций, десятки не приспособленных к плаваниям в таких широтах судов застряли бы и, возможно, погибли, сдавленные льдами. И еще хорошо было то, что случай еще раз подтвердил: без ледовой разведки в Арктике судам делать нечего – ни большим, ни малым. Без нее они беспомощны. И порой не нужно прорубаться через тяжелые льды, выжимая все силы из людей и из парохода. Нужно просто иметь на капитанском мостике карту, сброшенную с борта разведчика.
— Ладно, — усмехнулся Аккуратов. — Начальству виднее, раз награждает.
Ему повезло. Он летал с прекрасными летчиками – Черевичный, Водопьянов, Титлов.
С Черевичным они летали очень много. И каждый раз Аккуратов поражался его невероятному мастерству, какому-то фантастическому чутью летчика.
Утром они приходили к синоптикам. Синоптики вздыхали:
— И сегодня нет вам погоды.
В подтверждение раскладывали карты: всюду ползли «пауки» – циклоны.
Черевичный посмотрит карты, а потом взглянет на своего штурмана, подмигнет:
— Валентин, пошли в полет. Будет погода.
Они взлетали, час-другой шли в непроглядном молоке, а потом вдруг все менялось и солнце выскакивало из облаков. Видимость – миллион на миллион, звенит погодка.
Тогда Черевичный говорил:
— Ну, теперь твоя работа, Валентин. Мое дело – взлет и посадка. Все остальное время штурман командует.
Превосходный летчик, он не боялся за свой авторитет, не боялся, что кто-то скажет: Черевичный выполняет лишь советы штурмана. Он полностью доверял своему экипажу. И знал, что его не подведут.
Аккуратов часто вспоминает Черевичного. Вспоминает не только потому, что они дружили, что это был один из самых превосходных летчиков за всю историю Арктики. Он часто вспоминал Черевичного и тогда, когда не ладилась работа с командиром самолета, когда командир штурману не доверял.
Однажды он прямо сказал:
— Вы знаете, Черевичный бы себе такого не позволил.
Вышел тогда конфликт… Аккуратов дал поправку к курсу. Командир на поправку не обратил внимания. Штурман снова дал поправку. Командир снова отказался ее выполнять. А командиром был в тот полет летчик прославленный, знаменитый, командовавший всей полярной авиацией. Аккуратов препираться не стал. Он взял бортжурнал и сделал запись: столько-то часов, столько-то минут, командир отказался выполнять указания штурмана. И в хвосте самолета улегся спать… Часа через два командир пришел в хвост:
— Вставай, Валентин. Понимаешь, какое дело, — земли не видно.
Пришлось встать. Определить координаты и дать курс.
— Упрямый ты парень. Ох, упрямый, — вздыхал командир. — Сразу в бутылку.
— Я не упрямый. Я просто считаю, что самолет ведет штурман. Если вы штурману не доверяете – ведите сами… Черевичный в отличие от вас мне всегда доверял.
Черевичный всегда советовался со своим экипажем в самых критических ситуациях.
А сколько таких ситуаций было. Аккуратов вообще любит повторять: работа в Арктике – одна сплошная критическая ситуация. Кстати, добавляет он, тем она и интересна.
Они летели с Черевичным на гидросамолете. Вдруг начала расти температура головок цилиндров. Надо срочно выключать моторы. Иначе – заклинят, и тогда – гибель. А до берега еще 600 километров. И как назло в океане уже часа три не утихает шторм. Внизу сплошная белая пена. В этот ад вздымающихся волн им и надо сесть.