Между тем время работало на гитлеровцев, которые, отсиживаясь в опорных пунктах, совершенствовали оборону, копили резервы. Нужно было лишить их надежд на «климатическую паузу», наступать, наступать любой ценой.
Утром 15 марта в части поступил приказ генерала Гречкина, в котором говорилось, что ближайшей задачей соединений 28-й армии является освобождение Николаева. Справа должны были наступать конно-механизированная группа генерала Плиева и 5-я ударная армия генерала Цветаева. 2-му гвардейскому механизированному корпусу ставилась задача к исходу дня овладеть юго-западной окраиной Николаева и выйти к Южному Бугу.
С первых часов боев стало ясно, что разведка — и наземная, и воздушная — не смогла в достаточной мере раскрыть оборону гитлеровцев, определить соотношение противоборствующих сил.
Из всех рубежей, пройденных нами, николаевский был наиболее совершенным. Это объяснялось не только тем, что Николаев являлся одним из крупнейших черноморских портов, центром судостроительной промышленности и железнодорожным узлом, но и тем, что николаевский рубеж прикрывал Крымский полуостров и Одессу.
Что же в действительности стояло на нашем пути, какие «сюрпризы» приготовил противник на подступах к городу?
Их было четыре.
Сам город был охвачен как бы стальным обручем. Первый обвод проходил несколько восточнее Гороховки и продолжался дальше на юг. Состоял из систем прерывистых траншей со стрелковыми и пулеметными ячейками, блиндажами, перекрытыми толстыми листами котельного железа, взятыми на судостроительном заводе, железобетонными плитами, двутавровыми швеллерами. Второй обвод тянулся юго-восточнее станции Грроховка и поселка Водопой. Третья линия прикрывала западную окраину Мешково-Погорелово. А вот четвертый рубеж — городское кладбище на берегу Бугского лимана — чего только не таил! Рвы, надолбы высотой до двух метров, металлические ежи, дзоты, окопы, минные поля... Здесь же немцы применили новую противотанковую гранату «бленд-кернер», что означает ослепляюще-удушающая...
Таким образом, нам предстояло прогрызать прочную оборону, плотность которой вследствие отступления противника постоянно увеличивалась. Имело большое значение и то обстоятельство, что враг постоянно наносил чувствительные уколы контратаками, сопровождая их массированным артогнем.
Нам ставилась задача не давать противнику опомниться, сбивать с новых рубежей, где он пытался укрепиться, стремительными ударами заставлять его превращать отступление в бегство, вынуждая бросать все и вся, отрезать ему пути отхода.
К 16 марта корпусу удалось разгромить гитлеровцев на первом оборонительном рубеже и потеснить их к Зеленому Гаю.
В моем блиндаже зазуммерил телефон.
— Где младший лейтенант Каневский?
— Спит. Недавно вернулся. Был в «гостях».
— Разбудите,— приказали после короткой паузы.— Передайте, срочно вызывает «десятый».
«Десятый» — это комбриг Рослов. Я натянул сапоги, накинул кожанку...
В штабной землянке потрескивала печурка. Тепла, однако, не было. Бригадное начальство сидело в шинелях, ватниках. Начальник разведки корпуса майор Неведомский даже натянул порыжевший полушубок.
Я доложил.
По суровости лиц, по разговору чувствовалось, что положение очень серьезное: сроки наступления ломаются, множество всяких непредвиденных обстоятельств тормозит продвижение вперед.
Пригласили к карте. Полковник Рослов поднялся из-за стола, прошелся по землянке. Во рту — потухшая «казбечина».
— Извини, разведчик, что не дал отдохнуть. Время не терпит. Думаю, что лучше всего задачу объяснит Денис Федорович.
Неведомский расстегнул полушубок, вытянул из планшета карту.
— Вот Зеленый Гай. Тут немец крепко обосновался. Всякие шанцы-манцы соорудил, гарнизон, по предварительным данным, человек до двухсот. Об остальном можем только догадываться... Времени у тебя, Александр, на подготовку в обрез. Я тут в уме прикинул — нужен отряд человек в сорок, не меньше. Обязательно пэтээрщики — два-три расчета со станковыми пулеметами. Уразумел?
Я бегло окинул взглядом карту: вот линия обороны немцев, лесополосы, пятна кустарников, какие-то незначительные высотки...
— Меня, товарищ майор, нужно проводить с шумом и треском. Вот здесь,— показал на сплошную линию,— желательно сымитировать контратаку — отвлечь на какое-то время внимание немца. А вот тут постараюсь незаметно просочиться к ним в тыл. Ну, а дальше — по обстоятельствам...
— Контратаку обеспечим. Итак, сверим часы... Передовым отрядам бригады выступить завтра в шесть утра.
Мы проводили майора Неведомского в штаб корпуса в Мирошниковку и сразу же занялись подготовкой группы. Комбриг дал указание, кто из выделенных бойцов должен прибыть к месту сбора.
Мне впервые пришлось вести столько людей в тыл противника — обычно брал в разведку шесть-семь человек.
Когда группа собралась, капитан Козлов коротко изложил суть задания, подчеркнул его сложность: предстояло, как он выразился, пройти по лезвию ножа...
Вышли в сумерках. По всем признакам, дождь зарядил надолго. Миновали лесопосадку. Впереди — заросли кустарника, по сторонам — воронки. В воронках — не вода блестит, а асфальтная жижа. Под ноги то и дело попадались острые пеньки, кучи какой-то трухи, выбоины от танковых траков. Я легонько толкнул радиста. Он понял, сразу же запросил: «Буг, Буг — дайте свет...».
И вдруг с правой стороны заплясали огненные мячи, громыхнуло, засвистело, заскрежетало...
Я приказал ускорить шаг. Только бы проскочить, избежать встречи с противником, не натолкнуться на засаду!
В дозоре — Ситников и Багаев. Стали подниматься на горку, и здесь прибежал запыхавшийся Багаев.
— Командир! Впереди немцы!
Сразу же приказал рассыпаться по полю, залечь.
— Сам видел? — насел на Николая.
Не видел, но определил по вторичным признакам.
Возвратился и Ситников. Подтвердил: в ложбине действительно гитлеровцы. На земле — свежие следы шипов. В руках у Семена «вещественные доказательства».
— Вот эти сигареты «Нил» курили офицеры, а эти вонючки — рядовые. Поднял еще теплыми.
Ситников прихватил с собой пустую консервную банку, обертку от сыра «шмельцкезе», круглую коробочку с надписью «Шокакола». Вот и думай теперь, куда немцы направились.— в Барвинок или в Зеленый Гай? Эх, была не была: решил идти по их следу.
Интуиция не подвела — гитлеровская колонна взяла направление на Зеленый Гай. Сзади шел наш отряд, ориентируясь на голоса: за таким «прикрытием» меньше шансов наскочить на засаду или патрулей.
Дорога — одно название. Ребята здорово умаялись, да еще эти бандуры тащили на себе — станковые пулеметы, ПТРы...
Залегли в бурьянах, чтобы перевести дух. А дождь сек и сек землю тонкими ледяными прутьями.
Немцы втягивались в село: донеслись собачий лай, одиночные выстрелы, крики... В небе, прочертив дуги, зарделось несколько ракет, осветив постройки, прилепившиеся на косогоре. Этим салютом «местные» немцы, по-видимому, приветствовали гостей.
Постепенно шум в селе затих.
Мы переползли в посадку, примыкающую к огородам. Немного обождали, наблюдая за ближними хатами.
В селе кладбищенская тишина. Ни звука, ни искорки!..
Я расположил два «станкача» с таким расчетом, чтобы они «пристреляли» бугор, когда начнем потрошить фашистов. Противотанковое ружье поставил между пулеметами. Рассредоточил по посадке автоматчиков.
Лежали тихо, не шевелясь. Дождь пошел на убыль. Из-за туч пробился платиновый свет, выхватил сгорбленную фигуру человека у торца хаты — он что-то рубил. Затем распрямился, подошел к огороду, постоял, снова взял топор в руки...
Алешин, лежавший рядом, тронул мое плечо, поднял палец и показал на маячившую фигуру. Я коротко кивнул.
Лунный свет поблек, словно его прикрыли покрывалом. Алешин уполз, растаял в темноте.