Под утро все затихло. Город выдыхал гарь и дым прошедшего боя. На узких улочках застыли протараненные бронетранспортеры, раздавленные орудия, смятые амфибии и легковые машины. И трупы...
Сотни пленных разместили по дворам. Гитлеровцы — от рядовых до полковников, нилашисты со знаками «Скрещенные стрелы» на рукавах, юнцы из профашистской военизированной организации «Левентэ»...
Эти уже отвоевались и смирились со своей участью. Труднее было с теми, кто, сбиваясь в мелкие стаи, рыскал по округе. Защищались они до последнего патрона, а когда боеприпасы кончались, переодевались в штатское платье и пытались выдать себя за мирных граждан или беглых солдат в надежде избежать плена.
В тот же день, 4 ноября, разведчики обнаружили, что в сторону Илле выдвигается моторизованная дивизия СС «Фельдхернхалле». Она, как и другие части, была срочно переброшена из района Мишкольца на будапештское направление. Конечно, это не могло спасти положение противника в целом, но и на легкую победу нам теперь рассчитывать не приходилось.
Вызвал меня на НП бригады начальник штаба подполковник Бобров, поставил задачу, затем сказал:
— Подбери самых смелых, уравновешенных...
«Уравновешенный» было у Ефима Фомича любимым словечком и означало: надежный, готовый на все...
Решили действовать методом засады. Хороша она тем, что ее не надо тщательно готовить. Следует только найти место, где можно скрытно расположиться, к — ждать. Авось, появится одинокий солдат, офицер, небольшая группа, мотоциклист или машина. Тогда — действуй, не теряя времени, пользуйся растерянностью фрица!
Засаду устроили в лесопосадке у дороги, недалеко от населенного пункта Дьяль. Бронетранспортер надежно укрыли.
Сидели так час, второй. Мимо, не таясь, катили на машинах гитлеровцы. Но нельзя «облегчить душу», резануть по ним очередью, забросать гранатами... Нужно терпеть.
Так просидели без малого четыре часа, пока не дождались «своих гостей». Впереди шел бронетранспортер, за ним —легковушка. То, что нам надо. Я метнул противотанковую гранату по ходу движения броневика. Взрыв качнул его, сбил с линии движения, из металлической лохани выпрыгнули три немца в буро-зеленых пятнистых халатах.
— Бей по ногам! — приказал я Ситникову, и тот дал длинную очередь из пулемета. Гитлеровцы повалились. Двое остались лежать неподвижно, третий пытался подняться, стал на колени, но, качнувшись, головой уткнулся в землю.
— Ты что, ослеп? — набросился я сгоряча на Семена.— Мертвяки мне не нужны...
— Да не кипятись, командир! — попытался сгладить хоть как-то неприятный инцидент Алешин.— Ну, отправили этих в «земотдел», черт с ними!
Алешин по-охотничьи, навскидку ударил из автомата по легковушке, которая пятилась назад. Пули, наверное, пробили радиатор — из-под капота повалил пар. К машине бросились разведчики из группы захвата — Багаев и Аверьянов.
В ней оказались венгерский генерал, немецкий полковник и шофер. Пуля попала генералу в живот, он громко стонал. Пленных мы перетащили в свой бронетранспортер, забрали портфель с документами, а также захваченный штандарт венгерского полка связи.
Лейтенант Срибный, перевязывая генерала, по ходу задавал вопросы. Тот сказал, что он из оперативной группы по подготовке контрудара в районе Будапешта. Узнали также, что гитлеровцы перебросили из Италии большое количество танков, чтобы перекрыть выход наших войск на юго-западную окраину венгерской столицы.
Мы уже отчетливо слышали гул танковых моторов и решили, не теряя времени, жать к своим.
За умелые действия в разведке, доставку пленных и документов старшего сержанта Алешина представили к награде — ордену Славы II степени, рядового Аверьянова — к Красной Звезде, а меня — к ордену Красного Знамени.
Бригада дальше не пошла, заняла позиции на северной, северо-западной и западной окраинах Илле.
Пришлось окапываться. Комбриг Каневский, как всегда, подтянутый, в начищенных хромачах, с белым воротничком, обходил боевые порядки, подбадривая людей, которые ворочали лопатами неподатливый грунт. И часто повторял:
— Пот экономит кровь. Остановился на день — заройся на год. Десять метров окопа лучше, чем один метр могилы...
...Главный удар был нанесен по батальону майора Бабича. На узком участке при поддержке орудий и минометов его атаковали пятнадцать «тигров» и несколько рот мотопехоты. Воздух трещал и метался упругой, горячей волной. Снаряды, а особенно мины летели с таким противным визгом, будто из небес кто-то выдергивал клещами ржавые гвозди... Столбы разрывов вырастали вокруг окопов, огневых позиций артиллеристов. Стрелки, пулеметчики, бронебойщики, а также истребители танков, вооруженные гранатами и бутылками с горючей жидкостью «КС», получили приказ подпустить противника поближе. Здесь следовало бить наверняка.
Танки — метрах в двухстах. Этот короткий отрезок стал мерой жизни и смерти как для наступающих, так и для обороняющихся.
Комбат подал команду. Как одержимые насморком, чихнули и зачастили «сорокапятки». Из окопов бронебойщиков выплеснулся заметный в надвигающихся сумерках огонь, и тотчас на броне головного танка вспыхнул короткий синий проблеск. Затем застопорил ход второй, покрытый оранжевыми лоскутьями огня... Но остальные «тигры» продолжали упрямо лезть к нашим окопам.
Командир роты старший лейтенант Евсюков схватил ракетницу, поднялся во весь рост.
— Артиллеристы! Бей сюда!..
Красный лохматый шарик по дуге опустился прямо на башню вражеского танка.
— Теперь сюда! — опять послышался из тьмы голос ротного. И опять ракета точно указала расчетам, куда стрелять.
— Отсечь пехоту от танков! — приказал майор Бабич.
Затрещали автоматы, зло заклокотало пламя в пламягасителях «дегтярей», стали лопаться ручные гранаты. Но гитлеровцы и мадьяры шли и шли по телам своих же мертвецов, падали, уступая место следующей цепи...
Несколько «тигров» все же достигли наших траншей. Бронированными утюгами прошлись по ним, обваливая откосы, оставляя за собой широкие следы разрыхленной земли, в которую были вдавлены пулеметы, противотанковые ружья, пушечные лафеты, ящики от боеприпасов, тела убитых...
Контратака отбита. Но противник не унимается — лезет напролом. За первой контратакой следует вторая, третья... Всего — семь!
Для многих в ту ночь венгерская земля стала могилой. Погиб бесстрашный командир роты старший лейтенант Евсюков Николай Павлович. Посмертно он удостоен звания Героя Советского Союза. Погубив семь вражеских танков, не вышел из боя экипаж самоходки, в которой находился командир 1509-го полка подполковник Лагутин. Он также посмертно удостоен этого высокого звания.
От Илле опять пошла низменная заболоченная местность. Густая сеть каналов, торфяные болота, покрытые толстым слоем песка. Осторожно, как бы на ощупь, двигались наши танки. Их маневренность скована до предела.
Вдоль каналов — хуторки, окруженные холмами, мелколесье. Каждый канал использован как противотанковый ров, каждый хутор представляет собой опорный пункт. Все подступы к ним минированы.
Саперы давно уже забыли об отдыхе — работали сутками. Снимали бесчисленные мины, резали колючую проволоку заграждений, развертывали дороги, стелили гати и наводили переправы. И все это — под адским огнем.
На линии Вечеш — Пештсентьимре — Ракоцилигет противник создал сильный рубеж, насыщенный артиллерией, всевозможными препятствиями. Это были сооружения внешнего обвода обороны Будапешта.
Попытка преодолеть рубеж оказалась безуспешной. Корпусу пришлось сдать свой участок стрелковому корпусу генерала Григоровича и сосредоточиться юго-западнее Цегледа, чтобы во взаимодействии с 19-й румынской пехотной дивизией прорвать оборону противника на фронте Фештье, Цеглед и развивать удар на север.