Она не раз слышала его от официанток в закусочной, когда исчезал очередной возлюбленный ее мамаши.
«Похоже, что еще один ее красавчик смылся».
— Не спится? — Грант прошел на середину кухни. — Позвали бы Майлза или Сару…
— Сара, вероятно, еще больна, а Майлз, несомненно, спит в этот час. Ведь утро еще не настало. Я, — она повернулась спиной к кофеварке, — удивлена вашим столь ранним пробуждением.
— Никак не могу уснуть, — тихо сообщил он, опустившись на стул. — Кофе еще не готов?
— Минутку.
Кофеварка в последний раз забулькала, и в стеклянный кувшин полилась тонкая струя черной жидкости.
— У вас такой вид, словно вы напропалую веселились всю ночь.
Грант взял протянутую ему чашку обеими руками, жадно вдыхая бодрящий аромат. Уж не пытается ли она вежливо сказать ему, что у него далеко не лучший вид?
— Хуже. Я спал… и почти всю ночь меня мучили сны.
То же самое могла сказать и Шайен. Усевшись рядом, она взглянула на него.
— И что ж такого особенного вам привиделось? Или, когда вы проснулись, все позабылось?
— Нет, не позабылось.
Если уж на то пошло, сновидение, казалось, обрело более реальные формы. Со странным чувством довольства он вдруг понял, что на ней одна из его старых рубашек. Ему нравилось, что его одежда касается ее кожи.
Кажется, Шайен прочла его мысли.
— Я отыскала рубаху в стенном шкафу, — пояснила она. — Надеюсь, вы не против. В ней удобнее, чем в Сариной кофте. Я даже спала в ней, — призналась она и быстро добавила: — Я отправлю ее в прачечную, а затем верну вам.
Интересно, останется ли на рубашке ее запах? Эта мысль взволновала Гранта.
— Вовсе не обязательно. У меня есть что надеть.
Шайен глотнула кофе.
— Старая привычка, — созналась она. — Нам приходилось беречь как зеницу ока каждую вещь. Даже старую.
— Вы были очень бедны? — осведомился он. В его голосе слышались сочувственные нотки.
Быть может, прежняя Шайен легко поддалась бы на его сострадание. Однако сейчас она в нем не нуждалась. Она просто великолепно устроилась в жизни. Причин для сострадания нет.
— Довольно бедны, — беззаботно отвечала она. — Что, вам приснилось, будто перед вами еще шестьдесят километров по бездорожью?
Он понимал, что Шайен намеренно меняет тему разговора.
— Вид у меня настолько плох, да?
— Ну что ж, — подумав, промолвила она, — речь, верно, все-таки идет о шестнадцати километрах.
Ему хотелось солгать, однако он решил сказать правду. Интересно, как она воспримет его слова.
— Мне снились вы.
Внезапная радость на ее лице быстро сменилась подозрительностью.
— Я?
— Да, вы. Точнее, мы вдвоем, — пояснил Грант. — Мы сочетались браком. На сей раз без дураков. — Он поднялся, чтобы долить себе кофе. — В церкви.
Налив полную чашку, Грант обернулся, чтобы предложить еще кофе и Шайен. Та была бледна. Обеспокоенный, он быстро подошел к ней.
— В чем дело?
Шайен пристально смотрела на него, вернее — сквозь него, представляя его таким, каким он снился ей этой ночью. В парадном смокинге и такой красивый, что глазам было больно.
Моргнув, она прогнала видение прочь.
— Пустяки. Я чувствую себя хорошо. Просто бывает…
«О Боже, как же сказать ему об этом?»
— Что бывает? — нетерпеливо, почти грубо переспросил он. Нервы его были истощены.
Странно. В самом деле странно. Одновременно так просто одинаковые сны не снятся. Такое встречается только в фантастических рассказах или на сеансах гипноза.
— Что просто бывает? — повторил Грант.
Казалось, она вот-вот упадет в обморок.
— Мне приснилось то же самое, — наконец чуть ли не шепотом произнесла она. — Мы снова венчались. В церкви. На мне было…
Не веря собственным ушам, он подхватил:
— …длинное белое платье, отражавшее пламя свечек…
Глаза Шайен широко распахнулись от благоговейного ужаса.
— …и сверкавшее, когда я шла к вам, — прошептала она. — И вы поцеловали меня…
Как зачарованный, он докончил фразу:
— …прежде чем священник успел дать дозволение.
Шайен прикрыла рот ладонями. Ее мозг лихорадочно искал правдоподобного объяснения.
— Слишком все странно. Слишком, — подняв голову, она обвиняюще поглядела на него. — Что было в предложенном вами вине?
Не может же она всерьез полагать, будто он подсунул ей галлюциногенный наркотик. Но даже если бы и так, то предсказать, что ей приснится, немыслимо.
— Перебродивший виноград, — огрызнулся Грант. Спустя мгновение он взял себя в руки. — Быть может, наши сны — это знамение.