Мне ответили, что рядом никого нет.
Все было прекрасно. Поэтому я включил огни и начал заходить на посадку. Мы выпустили шасси и закрылки, как полагается. А тем временем на земле, сжимая кулаки в бессильной ярости, следил за происходящим Чарльз Уиддоуз. У него не было рации, зато он видел подозрительный самолет, который давно кружил поблизости от аэродрома. Он видел, что этот «призрак» заходит мне в хвост. Затем, когда до земли оставалось всего 50 футов, этот «Юнкерс» открыл огонь. Однако он оказался плохим стрелком. Мы всего лишь воткнулись в деревья на дальней стороне аэродрома, хотя оператор все-таки получил одну пулю в ногу.
Подобные инциденты происходили едва не каждую ночь, и мы ничего не могли с этим поделать. Впрочем, иногда наши собственные бомбардировщики наносили своим же аэродромам больше вреда, чем противник. Немного позднее в Скэмптоне выдалась бурная ночка. Началось с того, что немец попытался подкараулить наши самолеты, но сам был сбит и рухнул прямо посреди аэродрома. Затем Тони Миллс, возвращаясь из рейда, столкнулся с самолетом своей же группы, уже находясь над аэродромом. Оба самолета рухнули на землю и взорвались, оба экипажа погибли полностью. И последнее происшествие случилось, когда у «Хэмпдена» уже на стоянке открылся бомболюк, из которого выпала 40-фунтовая осколочная бомба. При взрыве погибли 3 человека. Всего в ту ночь погибли 15 человек.
В другой раз один Ju-88 провел более 2 часов над Линкольнширом, болтаясь взад и вперед между Хемсуэллом и Крануэллом. Сначала он охотился за бомбардировщиками, затем прицепился к учебному «Оксфорду» одной из летных школ. Несколько раз он пролетал прямо над одной из баз истребителей. Командующий базой стоял на крыше ангара и следил за ним, громко ругаясь каждый раз, когда немец пролетал у него над головой. Во время прошлой войны он сам был летчиком-истребителем, воевал во Франции на «Кэмеле» и был награжден Орденом за выдающиеся заслуги и Крестом за летные заслуги. Вид «Юнкерса», преспокойно шастающего над вверенным ему аэродромом в ярком лунном свете, довел беднягу до полного бешенства.
Наконец он не вытерпел и приказал подготовить к взлету «Харрикейн».
Наш командующий уселся в кабину и стал ждать, пока фриц появится в очередной раз. Он прибыл, держась на высоте 2000 футов. Командующий базой взлетел.
Почти сразу он перехватил противника, зашел ему в хвост и приготовился атаковать. Вспоминая небо над Амьеном в 1917 году, он нажал гашетку. Ничего не произошло. Снова нажал. Пушки даже не щелкнули. Он сматерился по радио, однако и оно не работало.
Внезапно фриц повернул в сторону берега. Незадачливый охотник еще минут 20 гнался за ним, время от времени пытаясь открыть огонь. Не следует повторять, что у него ничего не вышло. Расстроенный, он повернул домой, изрыгая самые изощренные проклятья в адрес оружейников.
Кое-кто говорит, что эта ругань была слышна даже сквозь рев мотора, когда он садился. Другие утверждают, что он сразу приказал отправить под арест всю службу вооружений базы. Как бы то ни было, он бесновался, пока не появился командир эскадрильи.
«А вы повернули кольцо, сэр?» — спросил он вежливо.
«Какое кольцо?»
«Предохранитель на гашетке пушек, сэр. Эти пушки не будут стрелять, пока вы не повернете его против часовой стрелки. Вот так. А теперь нажмите, пожалуйста».
Четыре пушки благополучно загрохотали в ночи.
Командующий базой покраснел, как помидор. Он пытался стрелять из пушек, не сняв их с предохранителя.
Чем закончилась эта история, так и осталось не известно…
Спустя некоторое время аэродромы Линкольншира оказались на линии фронта. Нам пришлось гасить световые дорожки среди грохота бомб. Очень часто бомбардировщики, возвращающиеся из рейда с повреждениями, разбивались при посадке. И тогда наземному персоналу приходилось проявлять чудеса героизма, извлекая летчиков из пылающих обломков.
Именно в эти дни угасла давняя вражда между истребителями и бомбардировщиками. Наши новые тяжелые бомбардировщики под прикрытием десятков «Спитфайров» и «Харрикейнов» совершили налет на Брест. Он увенчался полным успехом. Истребители прикрывали бомбардировщики, а те прорвались сквозь плотную завесу зенитного огня и сделали свое дело. Обе стороны остались довольны, превознося до небес доблесть соседа. Теперь их боевое братство было скреплено кровью.
* * *А сейчас следует сказать несколько слов о военной тайне. Большинство людей видело плакат, на котором молодой летчик выбалтывает секреты соблазнительной блондинке, которая передает их подозрительному рыжеволосому типу — сами понимаете, шпиону. А внизу легендарное: «Беспечная болтовня стоит жизни».