Мы слушали переговоры по радиотелефону.
«Хэлло, Бэд Хэт 25. Ты прямо среди них. Снять предохранители».
«Хэлло, Бэд Хэт 34. Крутой вираж на курс 0–0–0. Он в миле перед тобой».
«Хэлло, всем самолетам Бэд Хэт. Бандиты идут на Ливерпуль — примерный курс 3–4–0. Приготовиться».
Больше ни одного приказа. Я описывал круг за кругом, и у меня от этой карусели даже начала кружиться голова. Ночь было просто прекрасной — чистое небо, маленький молодой месяц. Но мы должны были ждать. Ждать приказа.
Я представил себе офицера наведения, сидящего за большим планшетом в 100 милях отсюда. На большом столе зеленые пиявки ползут на север, между ними мечутся несколько красных флажков. Это мы. Он должен правильно оценить ситуацию и отдать правильный приказ, надеясь, что мы его выполним. Сам он не был пилотом и не летал, но его работа была ничуть не легче.
Внезапно:
«Иду на перехват». Это Бэд Хэт 34, наш новичок Ланс Мартин.
«О'кей, 34. Удачи. Отбой».
«Отбой».
В течение 10 минут не было слышно ничего, потом:
«Хэлло, контроль, вызывает 34. Это был „Вимпи“, черт побери. Я его чуть не сбил».
«О'кей, 34. Готовность».
Перед офицером наведения возникает новая проблема. А что здесь делает «Веллингтон»? Он наш, или его пилотирует немецкий экипаж? Говорят, они захватили несколько таких самолетов в Ливии. Что он намерен делать? Что следует сказать?
«Хэлло, 34. Опознай и сделай запрос».
«О'кей, контроль. Я опознал его, это свой».
«О'кей. Отбой».
Этой ночью в эфире был сплошной «о'кей», но офицер наведения об этом не думал. Он проклинал на все корки Бомбардировочное Командование. Почему они позволяют своим «Вимпи» болтаться среди немецких самолетов в такую ночь, как сегодня? Если они летят на большой высоте, то могли бы включить огни. Он схватил телефонную трубку, чтобы позвонить в центр управления полетами.
В эфире царит сплошная какофония, с земли идут непонятные приказы. Совершенно фантастическая сцена — война техники в разгаре. Это была война XX века, война электричества.
Снова бормотание:
«Он в 4 милях впереди. 34, работай».
«О'кей».
«Снять предохранители».
«Снял».
«Хэлло, 13. Как там?»
«Ничего».
«Хэлло, 25. Возвращайся на базу».
«Не повезло».
«Хэлло, Бэд Хэт 16. Нажми кнопку D и слушай Рэгбэг».
Алан Грут подтвердил прием. Он сменил частоту, чтобы теперь получать инструкции от передового поста управления, который был известен как Рэгбэг. Алан был новичком, но летал совсем недурно. Я пожелал ему удачи.
Мы все еще кружили над Брайтоном. Далеко слева я видел лучи прожекторов над Саутгемптоном. Там же изредка мелькали вспышки разрывов зенитных снарядов. Внезапно в небе появился красный шар. Сначала он был похож на осветительную ракету, но вскоре мы различили, что он медленно движется — чертовски медленно. Затем из него полетели искры. Это был горящий самолет. Постепенно огненный шар начал терять высоту, нам показалось, что это тянется целую вечность, хотя в действительности вряд ли это заняло более двух минут. Затем он внезапно стал больше, и от него что-то отлетело — вероятно, крыло. А затем все кончилось. Он стремительно понесся к земле, точно ракета. За ним тянулся длинный хвост белых искр и взрывающихся сигнальных ракет. Это немец? Или это один из наших парней? Затем самолет врезался в землю, мигнула желто-оранжевая вспышка взрыва. Пламя держалось не более 5 секунд, освещая все вокруг, а потом пропало. Осталось лишь тусклое красное свечение, похожее на свет горящего уголька.
Если это был немец, то вокруг обломков сейчас горели бы зажигательные бомбы. Однако он мог еще раньше избавиться от опасного груза. А может, кто-то сбил «Вимпи». Все может быть. Здесь может случиться абсолютно все. Затем прозвучало:
«Хэлло, Бэд Хэт 17. Ты слышишь меня?»
Это был мой позывной.
«Да, громко и четко», — ответил я, встрепенувшись.
«Нажми кнопку В и вызови Кенли-контроль».
Слева от меня находилась небольшая коробочка с несколькими кнопками, напоминающая обычное радио. Я нажал указанную кнопку и сразу услышал голос офицера наведения из Кенли. Очень довольный голос вкусно пообедавшего человека. Он разговаривал с кем-то другим.
«Хорошо сделано, Бинто 40. Возвращайся на базу. Прекрасная работа».
Это значило, что самолет другой эскадрильи только что кого-то сбил. Я быстро вызвал центр наведения, так как боялся пропустить что-нибудь важное.
«О'кей, 17. Пеленг 180 градусов», — сказал слащавый голос.