Белла не виновата, что приехала жить к отцу. Глупо винить человека за то, что он просто живет. Хрупкая и слабая Белла никак не могла навредить мне. Но она служила напоминанием о том, что я потеряла самое важное в моей жизни — способность стать матерью. Нет вины Беллы и в том, что она полюбила моего непутевого брата. Да и он, если разобраться, оказался не виноват в том, что не отличил свою нездоровую тягу к Белле от любви. Мы все были в полной уверенности, что Белла и есть та самая, которую Эдвард ждал целый век, и не считали себя вправе чинить ему препятствий. Если бы знать тогда, что чувства Эдварда не являются вампирской любовью, то… Много чего можно было бы предпринять!
Поздно теперь рассуждать об этом! Все сложилось так, как сложилось. «Передним умом» никто не крепок.
Эдвард полюбил Бри. И мы оказались бессильны. Белла стала лишней, а мне было искренне жаль девочку. Однажды брат уже бросил ее, и я знаю, что для Беллы это стало настоящей трагедией. Однако на этот раз Эдвард вовсе не ограждал ее от губительного влияния вампиров, теперь он Беллу просто не любил. Вот так, за секунду — раз, и все. Нет любви, из-за которой Вольтури оторвали бы нам головы, если б узнали о таком пренебрежении законом, нет чувства, которое заставило даже Аро поступиться принципами, нет ничего, что сияло так ярко, что казалось настоящим бриллиантом.
Усугубило ситуацию и то, что мы поклялись Вольтури сделать Беллу бессмертной, а обещания, данные Вольтури, держат. И мне вовсе не хотелось умирать от рук кровожадного Кая из-за того, что Эдвард полюбил другую. Я действительно волновалась за человеческую девчонку, которая так и не стала моей вампирской сестрой. Я беспокоилась, потому что знала: это ее убьет. И, если в первый раз в том, что случилось, была доля и моей вины, то теперь я надеялась искупить ее до конца. Конечно, Эдвард не мог обманывать Беллу и продолжать разыгрывать любовь, которой уже не было, причем на глазах у Бри, но я не могла отделаться от мысли, будто Эдвард просто воспользовался Беллой, ее чувствами. Может, невольно, но все же. Воспользовался и, как только повстречал настоящую любовь, просто выбросил надоевшую игрушку на свалку. Это очень напомнило мне Ройса и меня. Я не могла так поступить с Беллой. Не после того, как уже провела между нами аналогии. Мне так хотелось, чтоб Белла была счастлива. И я понимала, что ее боль будет слишком глубока, что ей нужна наша помощь и поддержка.
К сожалению, моя семья меня неприятно удивила и, как оказалось, я совершенно не знала людей, с которыми провела так много лет. Очень удивили Карлайл и Эсми, которые, выразив свое огорчение, собрали вещи и даже не объяснились с Беллой. Удивил Эдвард, который, казалось, должен был все еще чувствовать к Белле хотя бы симпатию. Ох, да какая тут симпатия?! Эдвард просто должен был поступить по-людски, по совести, честно! Он должен был хотя бы подготовить Беллу, как-то смягчить удар. Но этого не произошло. Эдвард просто вывалил на нее ушат правды, забрал колечко, вызвал скорую, когда та упала в обморок, а потом пошел охмурять Бри, всем видом показывая, что поступил верно. Кажется, и саму Бри несколько удивило такое поведение, но она была так дезориентирована всем происходящим, что просто молчала и наблюдала за нами.
Удивила Элис, хотя и не сильно. Я никогда не говорила Белле о прошлом нашей семейной гадалки. И никто не сказал, но был у Элис один грешок. Она любила дружить с людьми. А потом просто исчезать. У Элис уже была близкая подруга. Это было в шестидесятых. И не то, чтобы Элис делала это намеренно, просто она очень быстро привязывалась к людям. Но потом, как ни странно, расставаясь, ее не посещало чувство неправильности. Я долго думала об этом и пришла к выводу, что в Элис вампирского больше, чем в каждом из нас. Именно вампирского, нечеловеческого, а вовсе не кровожадного. Она не помнила себя человеком, и некоторые вещи, которые зачастую терзали наши души, ее не терзали, она словно бы родилась вампиром. И это не мечты выпить кровь каждого встречного, нет, она очень любила людей, тянулась к ним и вовсе не хотела их убивать, но, когда приходила пора обрывать все связи с человеческими друзьями, Элис удавалось это поразительно легко. Потому что она вампир! Для нее естественно наблюдать за тем, как люди старятся и умирают. И естественно, что она сама продолжает жить. Элис может искренне любить человека, а потом уехать и забыть его через неделю, потому что она — вампир, это часть ее естества.
Но я так не могу. Просто не умею. Каждый из нас привыкал к прежнему месту, к прежнему дому, к людям… После каждого переезда нам вспоминались похожие ситуации в школе, похожие подростки. И даже через десятки лет, глядя на Анжелу, невольно вспомнилась такая же тихая и скромная Дженни, которой сейчас уже за пятьдесят. Наверное, это все вампирская память виновата. Но с этим ничего нельзя поделать!
Зачастую, это было трудно для каждого из нас. Но не для Элис. Она не переживала об ушедшем дольше пяти минут, она всегда смотрела вперед, не беспокоясь о том, что осталось в прошлом. Даже Джаспер, один из опаснейших вампиров в мире, бывало, предавался печали. Даже с ним это случилось однажды… Одна девушка внешне очень напоминала его мать. Мы долго отговаривали парня от знакомства с ней, всячески убеждали, и в итоге переехали. Переехали, потому что Джасперу было невыносимо смотреть на ту, что как две капли воды была похожа на смысл его человеческого существования. С каждым случалось что-то подобное! Но не с Элис.
Когда Эдвард бросил Беллу в первый раз, мы смиренно уехали. Всем не хватало девчонки. Даже я часто вспоминала ее. Было грустно, что она не зайдет в гости после школы, и что Эдвард больше не трещит о ней с утра до вечера. В нашем доме не хватало неуклюжести Беллы Свон и шуток Эмметта. Элис подозрительно быстро оправилась от потери, хотя считалась лучшей подругой Беллы. И тогда я подтвердила свою теорию: в каждом вампире было что-то от человека, от того человека, которым он был, но не в Элис. Она была вампиром на все сто процентов. В ней не было ничего человеческого! Элис была и добра, и открыта, и щедра, и дружелюбна, но многого, что определяет человечность, в ней просто не было!
И это случилось вновь!
Каллены снова собрались оставить Беллу на произвол судьбы. А я просто не смогла…
Когда я объявила о своем желании остаться с Беллой на первое время, никто не поддержал меня. Я надеялась на помощь Элис, но та просто промолчала с печатью всезнания на лице и ушла собирать вещи. Карлайл долго отговаривал меня от этой идеи, но я убедила его в том, что бедной девушке нужна будет наша помощь. И, если никто из них не в состоянии понять, как жестоко с ней поступила наша семья, то этим кем-то стану я. Не Белла нуждалась во мне, а я в ней. Пусть это было просто для успокоения собственной совести. Пусть. Уход ведь девушке не повредит…
А потом я к ней привязалась по-настоящему.
Нет, я вовсе не ушла из семьи. Эмметт, выдвинувший абсурдную идею обратить Беллу прямо сейчас, а самим уехать, конечно, остался со мной. И некоторое время все было неплохо. А сейчас я чувствую, что и он уже отдаляется от меня. Как же так? Я ведь прожила с Калленами почти целый век! Неужели я была так наивна, что жила «с закрытыми глазами»? Я ведь не знала этих людей! Мои родные не могли бы так поступить с Беллой. Они не могли поступить так с одной из нас!
Эдвард и Белла ведь собирались пожениться! Белла уже стала частью нашей семьи! Каллены говорили, что семья — это главное, но по тому, как они распорядились судьбой Беллы…