[Ияков: …]
Мысли отчего-то были где-то вдалеке. Юноша вспоминал о старой доброй медовухе, о радостях прежней, более спокойной жизни и о Лузе.
[Ияков: …]
Видимо, ему всё это время нравились сильные женщины… Иронично, как же много слова «сила» в жизни Иякова, но тем не менее – это было правдой. Когда он был ребёнком, никакой речи о девочках и не шло. После смерти отца он полностью сконцентрировался на том, чтобы стать сильнее, а потом уже просто брал тех женщин, которых хотел. Никто и не думал о том, чтобы повышать на него голос да ещё и командовать.
[Ияков: …]
Сердце почему-то жалось… Ему хотелось видеть Лузу. Ему хотелось целовать Лузу, слышать её голос, лобзать её грудь и заниматься с ней любовью. Никогда доселе он не испытывал такого странного чувства.
[Ияков: …]
Но об этом нельзя было думать вечно, да и неподалёку появилось кое-что интересное.
[Ияков: …]
Это была деревня. По крайней мере, она была похожа на таковую. Посреди поля торчали соломенные домики и петляли меж этих сооружений ветвистые тропиночки.
Кто-то там ещё и невзначай прохаживался – выглядело всё крайне заманчиво, да и у Иякова особо альтернатив и не было, так что он, не задумываясь, поплёлся туда.
[Ияков: …]
Ему навстречу сразу вышли лю… Ладно, не люди. Это были скорее антропоморфные животные, причём очень чудаковатые. Конкретно перед ним стоял человек с вытянутой рожей и ослиными ушами, а также женщина с чёрными кукольными глазками, длинными насекомоподобными усиками, торчащими из макушки, и большими крыльями бабочки за спиной.
[???: …]
[???: …]
Они молчали, не произнося ни слова, но отчего-то так жалобно смотрели на него, словно он был потерянным котёнком, а не неотёсанным щетинистым мужиком с длинными растрёпанными волосами.
Но неожиданно Ияков понял: у него же не было рук. Судя по всему, здешние жители просто жалели его. Удивительно: если бы в Гердан пришёл бы мужик с ослиными ушами да ещё и без рук, его бы выпнули вон. Так относиться к чужакам – такое поражало даже Иякову.
[Ияков: …]
[???: …]
Жители деревни молча указал юноше ладонью в сторону домов: судя по всему, его приглашали на ночлег. Бояться Иякову было нечего: даже безрукий, он всё ещё был готов постоять за себя, ну а в остальном: что-то же ему надо было есть и пить.
[Ияков: …]
Внутри было более-менее ухоженно, хоть домики и стояли как-то кривовато. Хотя, требовать каких-то грандиозных архитектурных навыков от человека-осла – довольно глупое занятие, так что Ияков быстро проигнорировал этот факт.
[Ияков: …]
Его повели в одну из хижин и ласково уложили на кровать. Судя по всему, они думали, что он умирает. Его грудь, руки и ноги, и правда, были все в крови и ранах, но они для него были настолько естественными, что он попросту не обращал на такое внимание.
Тем не менее, для жителей этой деревушки это было самым настоящим кошмаром. В хижину тут же сбежалось ещё несколько причудливых созданий. Здесь стоял и дёргающийся мужичок с петушиным гребнем на лысой бошке, и боязно выглядывающий из-за его спины ребёнок с маленькими клычками ласки и небольшим пушистым хвостиком, и старушка с опухшей рожей, свиным пяточком и обвислыми треугольными ушами.
Конкретно последняя приблизилась к лежащему Иякову и, всё также не говоря ни слова, тревожно оглядела своих собратьев, а после вытащила из-под складок жира какую-ту засохшую траву и начала трясти ей из стороны в сторону, разбрасываясь крохотными семенами. Другие зверолюды тут же зажали свои носы и попятились к выходу.
[Ияков: Слушай, мать… Мне вот это ваше лечение нахуй не сдалось, честно словно… Мне б ща окорчка поджаренного… Ох бля, а у вас вообще такое готовят? Каннибализм как-никак – не?]
[???: …]
Пахло чем-то странным – явно травяным, но и слегка островатым.
[Ияков: У вас молчанка сегодня какая-та что ли?.. Бля, я бы вас коснулся и выучил бы язык, но не пяткой же за вас хвататься, хахаха…]
[???: …]
[Ияков: А, вы меня нихуя и не понимаете, да?.. Мать, я ща убью тебя – прыгни, если хочешь жить.]
[???: …]
Свинорожая старушка стояла всё также безразлично.
[Ияков: Ахахахахах!!! Вообще нихуя не понимаете! Хах… Ха… Хе-е-е-е-е…]
На выдохе Ияков потихонечку закрыл глаза и уснул, а зверолюды молча вышли из комнаты, оставив лишь старушку, которая уже вытащила из складок жира моток бинтов.
[???: …]
***
[Ияков: Эргх…]
Ияков попытался схватиться за лоб и вытереть откуда-то появившийся пот со лба, но потом вспомнил, что никаких рук у него и не было. Он перевалил ноги в сторону и, перевернувшись сосиской, слез с кровати.
Всё его тело было в бинтах, в мышцах чувствовалась приятная лёгкость, а на душе было приятно и спокойно. Ияков уже и забыл: каково это – отдыхать и быть тем, о ком заботятся, а не кого хотят убить.
[Ияков: …]
Он распахнул ногой дверь (не от наглости, а за неимением альтернатив) и вышел на свежий воздух, набрав полную грудь кислорода. Жизнь шла полным ходом: большинство жителей ковыряли тяпками землю, а детишки бегали друг от друга меж домиков, судя по всему, играя в прятки.
Один такой нечаянно врезался в Иякова и тут же боязливо вскочил на ноги. У него были бараньи круглые рожки и бакенбарды в таком юном возрасте. Рога были слишком тяжёлыми для детской шеи, так что он даже сейчас слегка накренялся головой то влево, то вправо.
[Ияков: …]
Тем не менее, даже он поклонился, не сказал ни слова и убежал. Для юноши такой склад жизни был поразителен: как вообще можно было жить без языка?
[Ияков: …]
Откуда-то из-за угла к нему приблизилась та самая свинья в сопровождении мужчины-осла. Она хрюкнула, повыше подняла свои жирные веки и внимательно вгляделась в лицо голубоглазого паренька. Её щёки слегка подёргались, она фыркнула и похлопала своей тяжёлой ладонью Иякова по плечу.
Житель, стоящий рядом с ней, только почтительно поклонился и с улыбкой взглянул на Иякова.
[Ияков: Ну… Спасибо вам, если вы, конечно, понимаете, что это значит… Даже есть уже не хочется…]
Юноша довольно взглянул в голубое небо и почесал свою коленку другой ногой.
[Ияков: Мда уж… Редко я не хочу разъебашить всё вокруг в хлам, но сейчас даже руки не чешутся… Хотя, блять, как им чесаться…]
Ияков снова вспомнил о своей проблеме и оторвал свой взгляд от лазурного небосвода и проплывающих там облаков. Его собеседники, однако, глядели уже в совершенно другую сторону. Там приближалась толпа каких-то странных людишек – кажись, тоже зверолюдов.
Ослочел беспокойно затрясся и поскорее повёл старушку прочь, да и все детишки в ужасе попрятались. Вся деревня в мгновение стихла, и не осталось никого, кроме Иякова.
[Ияков: ???]
А толпа была всё ближе. В руках у них были мечи и топоры, самодельные факелы и щиты. Это тоже были полулюди-полузвери, хотя рожи у этих были гораздо злее. Они что-то хором кричали и неумолимо приближались к деревне.
[Ияков: Ну что-то мне подсказывает, что они так не на праздник всеобщего молчания идут… Что ж… Кто я такой, чтоб не заступиться за эту милую деревушку?]
Довольно подпрыгнув и хлопнув стопами (хлопнуть ладошами он сейчас не мог физически, а эпичности надо было как-то придать моменту), он двинулся на встречу небольшому войску.
Не прошло и минуты, как они встретились. Воинов здесь было где-то 30. Все они выглядели крайне утомлённо, злобно и агрессивно.
[???: Мнръэ клъау!]
Они, к слову, разговаривать умели, но у них был и какие-то странные смычки в речи, что звучало для Иякова крайне странно.
[Ияков: Хуэмэ ,хуяу – я вашего не знаю и знать не хочу. Развернулись, блять, и потопали обратно, понятно?!]
[???: Клъау… Клъау мнръэ…]
Несмотря на то, что голос у лидера (человека-лося) и стал потише, они всё равно продолжили двигаться.
[Ияков: Сука, ну вы напросились.]
Ияков наклонился к земле и попросту провертелся вокруг своей оси на пятке, выставив ногу вперёд. Он сделал это настолько быстро и с такой мощью, что рассёкся не только воздух, но и куча пространства на многие метры вперёд.