Позволь в распахнутые двери,
Забыв все горькие потери,
Уйти. Хочу тебя оставить.
Ты милосердно разреши…
Грущу пред скорою разлукой
Тоскую я, томясь предсмертной мукой.
Грущу пред скорою разлукой.
Но днём текущим наслаждаясь,
Лишь о хорошем думать я стараюсь.
О том, что на земле оставил след,
За жизнь свою не натворил я бед,
Не предал близких и родных,
Поступков не свершил дурных.
И вот теперь, не потеряв лица,
Дошёл успешно до известного конца…
«За многие грехи нас можно ныне обвинять…»
За многие грехи нас можно ныне обвинять.
Мы каждый заслужили толику хулы…
За то, что Родиной не стали торговать,
Отвесьте нам по полной похвалы.
Не ссучились, продажными не стали,
У власть имущих не пошли на поводу.
Не обходили стороною мы ристалищ,
Взывали о больном, себе сломав судьбу.
…
Простите, близкие, что вспомнили о вас,
Когда пробил неумолимо скорбный час.
Свои страдания оставим в прошлом
В себе своё начало задушив,
Ко мне ты относилася серьёзно.
Я покорён до глубины души
Твоею жертвою покорною и слезной.
Мы равенство приемлем не всегда,
Себя считая верхом совершенства.
И на одной ступени лишь тогда,
Когда достигли общего блаженства.
Но в нашей жизни горестных моментов
Куда как меньше, чем счастливых нот.
И к лучшему без всяких сантиментов
Направим смело наш семейный плот.
Свои страдания оставив в прошлом,
Оценим то, что нас сроднило.
Отринем мерзость, грязь и пошлость.
Привет всему, что волшебством манило…
Хотел бы дальше оставаться средь живых
Листва покинула деревья споро,
С прощальным стоном уходя.
По голым веткам капельки дождя
Стучат как будто бы с укором.
Мне грустно слышать барабанный стук,
Глухих ударов канонаду.
Но это, видимо, дано в "награду"
За череду стремительных разлук.
Увижу ль снова буйство красок?
Услышу ль пенье капель дождевых?
Хотел бы дальше оставаться средь живых,
Ведь эта жизнь прелестная из сказок.
Не сотрётся в памяти такое
В снах моих сплошная благодать:
На скамье, залитой солнцем, старенькая мать.
Взгляд хитрющий исподлобья. На лице улыбка.
Подзывает и тихонько: "Как дела, мой цыпка?"
И ладонью гладит нежно по седой головке.
Что сказать мне? Я не знаю. И молчу неловко.
Шестьдесят уже цыплёнку, вырос не на шутку.
А в её глазах, как прежде, милая малютка…
Всё прожитое было лишь эскизом…
С годами колкость мысли возрастает.
На то, что рядом, смотришь по-иному.
Всего себя готов отдать другому —
Пусть дело твоей жизни продолжает…
Я лидером не слыл, как ни крути.
И был не первым в хоре голосистом.
Но оставался, к счастью, оптимистом
На этом сложном жизненном пути.
И вот, когда конец уже так близок,
О главном я не в силах умолчать,
Хочу горласто миру прокричать:
Всё прожитое было лишь эскизом…
Несусь как дым и таю без остатка…
Чтоб не страдала от тоски,
У ног твоих холёных
Сложил я раковин морских
И бисер брызг солёных.
Ты для меня богинь богиня,
Калипсо, посетившая мой дом.
Моя душа твоей души рабыня,
А без тебя в моей душе содом.
Не покидай. Прошу тебя побудь
Моею неразгаданной загадкой.
Я отправляюсь в дальний путь,
Несусь, как дым, и таю без остатка…
Спустя лишь годы, и винюсь, и каюсь…
Как жаль, что лабиринтом следуя любви,
Не проложил я нити Ариадны.
Мне надо бы кричать: "Меня ты позови!"
Но не посмел я дать такой команды.
Плутал в потёмках сладостных видений,
На стены непризнанья натыкаясь.
И вот теперь в порывах откровений,
Спустя лишь годы, и винюсь, и каюсь.
А надо бы, в пути оковы смело сринув,
В её душе лазейку отыскать.
И бросившись в страстей пучину,
От чувств невиданных пожизненно страдать…
Письма любви не пылите
Друг другу написали писем море
И долго в этом море дружно плыли.
Но вот теперь лежат они, о горе,
Давно забытые под лёгким слоем пыли.
Их не касается волнительно рука.
Не замирает сердце от прочтения.
И очень жаль, что каждая строка —
Свидетельство былого увлечения.
Хочу, чтоб дети отыскали переписку,
И букв стремительный полёт познали.
Себя смертельному подвергнув риску,
В любови пылкой, возрождались, умирали.