— А ты знала, что была заражена?
— Да. Я собиралась пойти к доктору, но все откладывала.
— Значит, у тебя все было спланировано заранее?
— Да, но это была только часть. Если бы ваш муж заразился и передал болезнь вам, то вы бы, наверняка, все узнали. Я запланировала как раз, чтобы вы узнали и подумали, что это Сесиллия. Тогда оба, Сесиллия и Гард, были бы у меня в руках. Гарда не было. Джейсон постоянно жаловался на головную боль, Сесиллия тоже недомогала. А у меня были средства от любой боли: от головной, зубной, релаксанты, тоники, и тот особый состав, который придает вам ощущение прыжка с Луны. Я дала им обоим. Но мне нужно было полностью отключить Сесиллию, а Джейсон еще должен был поработать. И когда Сесиллия отключилась, я проделала с Джейсоном все, что намечала. А потом я оставила их вместе. Я знала, что ни тот, ни другой ничего не поняли, что с ними случилось, и не думали, что могут быть какие-то последствия до тех пор, пока Джейсон не пришел домой и не заразил вас. Вы оба, вы и он, поверили, что во всем виновата Сесиллия.
Она замолчала. Я не хотела ее видеть, я просто не могла ее видеть. Я помолчала, и она снова заговорила:
— Я знаю, то, что я сделала… — она не могла найти нужного слова передернула плечами: — Я никогда не прощу себе этого.
Что ей было нужно от меня? Прощение? Она не могла сама простить себя, поэтому она хотела, чтобы я простила ее?
— Я могу понять, насколько мерзкой вы считаете меня…
В самом деле. Мы обе были мерзкими.
Мы сидели молча, я оглядывалась и не могла найти взглядом Джейсона. Но это было неважно. Я никогда не смогу вернуть его. Я никогда не смогу взглянуть ему в глаза. Мне лучше умереть. Так же как нам было лучше позволить умереть Перси в тот день.
Сесиллия была еще одной моей виной. Я не поверила Джейсону, отвернулась от Сесиллии, в то время, когда ей так нужна была моя помощь.
— Но я расскажу и ей это. Что я принесла ей.
Я посмотрела на Сесиллию. Она танцевала с одним из деловых людей, была очень оживленной, красивой и мужественной.
— Оставь ее в покое.
— Ничего не говорить ей?
— Нет. Это огорчит ее. Она и так достаточно перенесла.
— Но я хочу облегчить свою душу.
— Да, я понимаю это. Но для Сесиллии лучше, если ты промолчишь. Пусть это будет твоей ношей.
Она согласилась.
— Но я хочу рассказать об этом Джейсону.
— Ему расскажи. — Джейсон был честным человеком, а мы обе, я и Перси, заставили его сомневаться в себе. Это несправедливо. Ему нужно рассказать все.
— Хорошо. Рассказать ему сегодня? Я имею в виду сейчас?
— Попозже, я думаю.
— Вы настоящая леди. Многие не понимают, но вы, вероятно, поймете, что я стала совсем другой, я изменилась.
«Ты сама ничего не понимаешь, Перси. Я предала любовь и подругу. Я разрушила семейную жизнь. Я ношу ребенка, с которым не знаю, что делать. Я ощущаю огромную боль. А какую боль я причинила Джейсону?! Понимаешь ли ты все это, Перси?»
— Да, конечно, Перси, — сказала я.
— Вы прощаете меня?
— Ну, хорошо. Я рада. Я прощаю тебя.
— Спасибо. Я пойду поищу Джейсона.
— Хорошо. А я пойду домой. Если кто-нибудь будет искать меня, скажи, что я дома. А пока ты будешь искать Джейсона, передай моей сестре, что святые все-таки живы и некоторые из них обитают в Лос-Анджелесе.
Эпилог
Я не сразу пошла домой, немного проехалась. К западу от Сансета. Назад к Беверли Хиллз. Налево к Родео. Прямо в Уилшир. Направо в Уиттиер, и снова оказалась в Сансете. Там был маленький парк. Несколько раз я приезжала сюда с Мики.
Я пересекла улицу и присела на скамейку. Солнце село, и в поздний февральский день было прохладно. Я съежилась и смотрела в серебристые струйки фонтана. То был не самый примечательный фонтан из всех, которые я знала. Я видала более величественные и грандиозные. Во дворе нашего дома был более затейливый. В два фонтана я даже прыгала. В тот удивительный день в Париже и второй раз в Нью-Йорке на базарной площади. Но сегодня совсем не хотелось прыгать в этот фонтан. Во-первых, я была одна, а это совсем не так заманчиво: одной купаться в фонтане. Кроме того, было холодно.
Было радостно сознавать, что герой моего романа оказался невиновным, в конце концов. А он, в отличие от меня, умеет прощать. У меня в этом не было сомнений. Его способность любить, запас жизненных сил были неисчерпаемыми. Он мог простить без единого слова, упрека, обиды. У меня не было сомнений, что Джейсон простит меня, полюбит и будет лелеять меня, как и раньше. Но сможет ли он сам стать прежним? Даже не столько для меня, сколько для себя. Это было горькой правдой. Но вкус горечи на губах держится дольше, чем вкус самого сладкого поцелуя.