– Откуда ты знаешь, где я живу?
– Я тебя видела. В окне.
Щеки Оскара запылали. Пока он лихорадочно соображал, что сказать, девочка спрыгнула с горки, приземлившись прямо перед ним. С двухметровой высоты.
Гимнастка, что ли?
Она была одного с ним роста, только гораздо стройнее. Розовый свитер обтягивал ее худенькое тело без малейшего намека на грудь. У нее были черные глаза, казавшиеся огромными на маленьком бледном лице. Она выставила перед собой руку, словно удерживая его на расстоянии. Пальцы ее были длинными и тонкими, как прутики.
– Я не могу с тобой дружить. Имей в виду.
Оскар скрестил руки на груди, ощущая ручку ножа под мышкой.
– Это еще почему?
Рот ее изогнулся в кривой усмешке:
– А что, обязательно нужна причина? Я просто говорю как есть. Чтоб ты знал.
– Ну и ладно.
Девочка развернулась и пошла прочь к своему подъезду. Когда она отошла на несколько шагов, Оскар крикнул вдогонку:
– Да с чего ты вообще взяла, что я хочу с тобой дружить?! Дура!
Девочка остановилась. Постояла. Затем развернулась, подошла к Оскару и встала прямо перед ним, сцепив пальцы опущенных рук.
– Что ты сказал?
Оскар крепче прижал руки к груди, нащупывая ладонью рукоятку ножа, и уставился в землю.
– Я сказал, что ты дура… раз так думаешь.
– Я дура?
– Да.
– Извини. Я просто сказала правду.
Они молча стояли в полуметре друг от друга. Оскар по-прежнему смотрел в землю. От девочки исходил странный запах.
Год назад у его пса Бобби началось воспаление лапы и в итоге пришлось его усыпить. В последний день Оскар не пошел в школу и несколько часов подряд лежал рядом с больной собакой, прощаясь. Девочка пахла так же, как Бобби тогда. Оскар поморщил нос:
– Это от тебя так воняет?
– Наверное.
Оскар поднял глаза. Он жалел о своих словах. Она казалась такой хрупкой в своем тоненьком свитерке. Он сменил позу, махнув рукой:
– Ты не мерзнешь?
– Нет.
– Почему?
Девочка повела бровями, наморщив лоб, и на мгновение показалась ему гораздо, гораздо старше своих лет. Как дряхлая старушка, которая вот-вот расплачется.
– Я забыла, как это делается.
Девочка резко развернулась и направилась к дому. Оскар стоял и смотрел ей вслед. Он был уверен, что ей придется потянуть за ручку обеими руками, чтобы открыть тяжелую дверь подъезда. Но она открыла дверь одной рукой, причем распахнула ее с такой силой, что та ударилась о металлический стопор и захлопнулась за ее спиной.
Он сунул руки в карманы куртки, и ему стало грустно. Он вспомнил Бобби. Как он лежал в гробике, сколоченном отцом. На уроке труда Оскар смастерил крест, сломавшийся при первой же попытке вбить его в промерзшую землю.
Надо будет сделать новый.
Пятница, 23 октября
Хокан опять ехал на метро в центр. Десять купюр по тысяче крон лежали в его кармане, свернутые трубочкой и перетянутые резинкой. Он сделает на них что-нибудь хорошее. Спасет кому-нибудь жизнь.
Десять тысяч крон – большие деньги, и если, как уверяет реклама благотворительного фонда «Спасите детей!», тысяча крон может прокормить целую семью в течение года, то уж наверняка десять могут спасти чью-то жизнь в Швеции.
Но чью? Где их искать?
Не отдавать же деньги первому встречному наркоману, в надежде… ну нет. К тому же ему хотелось, чтобы это был кто-нибудь помоложе. Хокан понимал, что это смешно, но в идеале ему представлялся плачущий ребенок, каких изображают на плакатах. Ребенок, со слезами на глазах принимающий деньги, а потом… Что потом?
Он вышел на станции «Оденплан», сам не зная почему, и направился к городской библиотеке. В те времена, когда он еще жил в Карлстаде и преподавал шведский в старших классах, в узких кругах поговаривали, что стокгольмская городская библиотека… хорошее место.
Лишь при виде круглой башни библиотеки, знакомой по фотографиям из книг и газет, он понял, почему он здесь. Потому что это было «хорошее место». Кто-то из их компании, вроде бы Герт, рассказывал, что здесь можно всегда кого-нибудь снять и как это происходит.
Он никогда раньше этого не делал. Не платил за секс.
Однажды Герт, Торни и Уве привели мальчика, чью мать кто-то из приятелей Уве вывез из Вьетнама. Мальчику было лет двенадцать, и он прекрасно знал, чего от него ожидали, – ему за это платили неплохие деньги. Но Хокан так и не смог себя заставить. Он потягивал свой баккарди с колой, откровенно любуясь обнаженным телом мальчика, пока тот крутился и вертелся в комнате, где они собрались.