– Не надо.
Йонни повернул к нему голову, делая вид, что не расслышал:
– Что ты сказал, Поросенок?
– Не трогайте меня.
Йонни повернулся к Микке:
– Он считает, что мы не должны его трогать.
Микке покачал головой:
– А мы-то старались, розги делали… – Он помахал своим прутом.
– Томас, а ты как думаешь?
Томас смотрел на Оскара, как на крысу, попавшую живьем в капкан:
– Я думаю, что Поросенка нужно слегка проучить.
Их было трое. У них были прутья. Положение было крайне невыгодным. Он мог бы швырнуть камень в лицо Томасу. Или ударить с размаху, если тот подойдет ближе. За этим последовал бы разговор с директором и прочее, и прочее. Но, может, его поймут? Все-таки трое с прутьями.
Я был в отчаянии.
Он не был в отчаянии. Наоборот, сквозь страх в душе нарастало спокойствие – он принял решение. Пусть они его только ударят, дадут повод засветить камнем по мерзкой морде Томаса.
Йонни с Микке сделали шаг вперед. Йонни хлестнул его прутом по ляжке, и он согнулся пополам от дикой боли. Микке зашел сзади и схватил его за руки, прижав их к бокам.
Только не это!
Теперь он не мог бросить камень. Йонни снова полоснул его по ногам, крутанулся вокруг своей оси, как Робин Гуд в фильме, и нанес новый удар.
Ноги Оскара горели от боли. Он извивался в руках Микке, но вырваться не мог. На глаза навернулись слезы. Он заорал. Йонни снова сильно хлестнул его по ногам, задев Микке, который завопил: «Черт, да осторожнее ты!» – но Оскара не выпустил.
По щеке Оскара покатилась слеза. Это несправедливо! Он же все убрал, сделал, как они велели, так почему же они его мучают?!
Камень, зажатый в его руке, упал на землю, и тогда он зарыдал по-настоящему.
Голосом, полным издевательского сострадания, Йонни произнес:
– Смотрите-ка, Поросенок плачет!
Вид у Йонни был довольный. Дело было сделано. Йонни махнул Микке, чтобы тот отпустил Оскара. Его тело сотрясалось от плача и от боли в ногах. Глаза его были полны слез. И тогда он услышал голос Томаса:
– А как же я?
Микке опять схватил Оскара за руки, и сквозь пелену слез он увидел, как перед ним встал Томас. Оскар всхлипнул:
– Не надо. Пожалуйста!
Томас поднял прут и хлестнул что есть силы. Один-единственный раз. Лицо Оскара обожгла острая боль, и он так рванулся, что Микке то ли не удержал его, то ли сам разжал руки.
– Черт, Томас! Ну ты даешь…
Йонни разозлился не на шутку:
– Блин, теперь сам будешь объясняться с его матерью!
Оскар не слышал, что Томас ему ответил. Если вообще ответил.
Их голоса звучали все дальше, они оставили его лежать лицом в песке. Левая щека горела. Ледяной песок холодил его пылающие ноги. Ему хотелось приложиться к нему и щекой, но он понимал, что лучше этого не делать.
Он лежал так долго, что начал замерзать. Потом сел, осторожно потрогал щеку. На пальцах осталась кровь.
Он дошел до здания туалета и взглянул на себя в зеркало. Щека опухла и покрылась коркой полузасохшей крови. Сил Томас не пожалел. Оскар промыл щеку и снова посмотрел на свое отражение. Рана больше не кровоточила – она оказалась не такой уж и глубокой, – но шрам тянулся почти во всю щеку.
Мама. Что я ей скажу…
Правду. Ему хотелось, чтобы его утешили. Через час мама придет домой. И тогда он расскажет, что они с ним сделали, и она чуть с ума не сойдет и примется обнимать его, как одержимая, и он будет лежать в маминых объятиях, утопая в ее слезах, и плакать вместе с ней.
А потом она позвонит матери Томаса.
Она позвонит матери Томаса, и они поругаются, та наговорит ей гадостей, мама расплачется, а потом…
Урок труда.
Скажет, что случайно поранился на уроке труда. Нет. Тогда она может позвонить учителю труда.
Оскар изучил рану в зеркале. На что это может быть похоже? О, упал с горки! Конечно, не очень правдоподобно, но маме наверняка захочется в это поверить. Она все равно его пожалеет и утешит, только без лишних осложнений. Решено, горка!
Оскар почувствовал холод в штанах. Он расстегнул ширинку и заглянул туда – трусы оказались мокрыми насквозь. Он вытащил ссыкарик и промыл его в воде. Затем собрался было засунуть его обратно, однако вместо того застыл перед своим отражением в зеркале.
Оскар. Поприветствуем Оскара!
Он взял чистый ссыкарик и надел его на нос. Как клоун. Желтый шарик и красная рана на щеке. Оскар. Он широко распахнул глаза, стараясь придать лицу как можно более безумный вид. Да. Выглядел он и правда жутко. Он обратился к клоуну в зеркале: