Увидев его, я взвизгнула и отскочила в сторону, прикрываясь полотенцем.
— Кто Вы?! — я попятилась и потёрла глаза, надеясь, что он исчезнет, но он продолжал стоять на месте. — Как Вы сюда попали?!
— Это не столь важно, — он осмотрел меня и усмехнулся. — Можешь не прикрываться, мне и так нравится.
— Я вызову полицию! — он глухо рассмеялся. И я узнала этот смех. Это он смеялся тогда днём. — Покиньте мою квартиру!
— Неужели? — он усмехнулся, делая шаг ко мне. Я лишь крепче прижала полотенце к груди. — Ты невероятно пахнешь.
— Это лишь шампунь, — я всё ещё думаю, что это лишь моя голюцинация. Потому что обе двери были закрыты и не открывались, я бы услышала. — Прошу Вас, уйдите!
— Нет, — он покачал головой, подходя ко мне вплотную. Я попятилась назад, но столкнулась со стеной. — Ты пахнешь безумным страхом.
Он схватил меня за плечо, и его вены вмиг почернели. Он закинул голову назад, блаженно прикрывая глаза. Боже, что он делает?
— А теперь поговорим, — он сделал шаг назад, давая мне чуть личного пространства. — У меня проблемы, и мне нужно твоё тело. Я займу его, потому что Стайлз стал слишком узнаваемым в Бейкон Хилс.
— Вы наркоман? — до меня только что дошло, что он действительно походил на зависимого.
— Я Ногицунэ, — я чуть фыркнула, ведь почему-то уже почти не чувствовала страха. Тут его радужка засияла чёрным, затемняя и без того почти чёрные глаза. — И ты впустишь меня!
— Уходите! — я махнула рукой, чтобы ударить его в солнечное сплетение, но он перехватил мою руку. Полотенце упало к ногам, оголяя меня. Я задрожала всем телом, когда он пробежался взглядом по мне. Моя левая рука стала трогать стену сзади меня, но на ней был лишь включатель для душа,я резко открыла его так, чтобы вода полилась прямо на этого человека. На секунду потеряв бдительность, он ослабил хватку, и я вырвалась и уже сделала шаг к двери, как он возник прямо передо мной, весь мокрый и явно злой.
— Слушай сюда, девчонка, — он схватил обе мои руки и прижал к стене. Я усиленно вертелась, стараясь ударить его или хотя бы освободиться, но ничего не выходило. — Я могу убить тебя в любую секунду! Но сидеть в мёртвом теле слишком скучно! Я уничтожал города, развязывал войны, учинял хаос и раздор! Я и есть хаос и раздор! Эти идиоты думали, что если они проткнут меня катаной, то победят! Я предвидел. Я лишь успел назначить рамки для того, за кого зацеплюсь! И выпала ты! Так что лучше будь благодарна! Единственной, кто не умрёт в конце-концов —
будешь ты!
— Вы бредите, — я с жалостью посмотрела на него, пытаясь успокоить. Он наверное болен, и если я помогу ему, то он успокоится. — Сделайте глубокий вдох. Я врач, я смогу помочь.
— Хватит меня раздражать! — он прижал меня к стене, начиная душить. Его глаза снова засияли, а по венам поползла чёрная кровь. Я испуганно смотрела на него, пытаясь вдохнуть. — Я вижу тебя, маленькая Эмми. Потеряла всю семью, цепляешься за учёбу и подругу, больная девчонка. Ты жалкая. Но я наделю тебя великой силой, лишь впусти меня. И я не убью тебя, не причиню боли.
— Хорошо, — я кивнула. Кажется, он действительно тот, кем называется. Только сейчас я почувствовала, как по щекам бегут слёзы. Я всхлипнула, стараясь проглотить рыдание. — Согласна, только не убивай меня.
— Ну что ты, — он улыбнулся, отпуская мою шею. Я судорожно вздохнула, жадно хватая воздух. — Моё тело не должно плакать. Я не убью тебя.
— Спасибо, — я уже почти ревела в голос, оседая на пол. Вода по прежнему текла, моча его одежду и не давая высохнуть мне. Полотенце у ног давно превратилось лишь в кусок мокрой ткани.
— Как там сказала твоя подружка? — он присел напротив, заглядывая мне в глаза. — Суженный? Практически. Мы действительно проведём всю жизнь вместе. Кстати, может нам стоит устроить брачную ночь в честь нашего соединения, как думаешь?
— Нет, — я судорожно замотала головой, а меня накрыла новая волна рыданий. — Пожалуйста, не надо.
— Да брось, — он засмеялся, поднимая меня одной рукой. — Мы столько времени вместе проведём, не стоит стесняться.
— Прошу Вас, — я завертелась на месте, но он лишь крепче прижал меня. — Не надо! Вы обещали, что мне не будет больно!
— Так ты девственница, — она глухо усмехнулся, проводя пальцем по моей щеке, останавливая ладонь на подбородке. — Думаю стоит лишиться её сейчас, а то потом уже точно не будет возможности. Неужели ты такая трусиха?
— Не надо, — я заплакала, прикрываясь руками, но одним движением он прижал меня за запястья к стене. — Пожалуйста, не делайте этого! Прошу! Умоляю!
— У тебя какие-то комплексы? — он спустил руки мне на талию и легко поднял вверх. — Мне нравится твоё тело.
— Отпустите, — я задёргалась, дрыгая ногами и руками. Тут же меня впечатало в стену. На шее почувствовалось горячее дыхание.
— Мы же будем близки, — он прошептал это мне на ухо, чуть кусая за мочку. — Не стоит меня бояться.
Я снова заплакала. По телу разлилось приятное ощущение, но от этого становилось лишь противно. Я попыталась свести ноги, но была прижата к стене. Он прошипел мне на ухо что-то неразборчивое. Вода ударила мне в лицо, когда мои ноги пробрала судорога.
Больно.
Я вскрикнула, закусывая губу.
Больно.
По всему телу пробегает дрожь, а с губ слетает невольный стон.
Больно.
Чувствую, как струйка крови течёт по ноге, капая на пол. Внутри всё горит и скручивается. Лизи говорила, что это должно быть приятно, но пока чувствую лишь боль и отвращение.
Больно.
Стараюсь не смотреть вниз, чтобы не думать об этом. Я просто заболела и у меня начались боли. Они пройдут, надо просто терпеть.
Больно.
Я много раз слышала, читала, видела в фильмах, что это красиво, нежно и прекрасно. Сейчас я не испытываю ничего кроме боли, страха и отвращения. Всё ещё пытаюсь закрыться руками, но он не даёт. Он будто наслаждается моей болью, упивается ей. Случайно провожу глазами по его лицу, а он цепляет мой взгляд. Усмешка. Он смеётся надо мной. От этого слёзы ещё сильнее текут по лицу, а все мышцы сжимаются.
— Не плачь, Эмми, — его голос звучит будто откуда-то издалека. Он хриплый, тихий, но властный. Пытаюсь отвезти взгляд, но он хватает меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Так же делают люди, когда занимаются сексом?
— Вы насилуете меня, — смотрю на его радужку, что кажется такой тёплой, карамельной, но его взгляд, он другой. Он животный, первобытный.
— Да? — он усмехается, сжимая зубу. Он наслаждается. Вот только ему милее та чёрная кровь, что уже касается его лица. — А так?