Писательские фамилии окружали меня с детства. Точнее, с детского сада, расположенного во дворе нашего дома. Там собрался маленький союз писательских детей. Я, конечно, не знала, кто из отцов что написал, но инстинктивно, как выяснилось, дружила правильно, в соответствии со сформировавшимися впоследствии литературными и политическими вкусами. Например, с Сережей Куняевым и Сережей Бабаевским не дружила, зато с Костей Богатыревым дружила очень. Ему и еще Володе Успенскому обязана умением читать - они были сказочники, много знали (даже о том, как измерять возраст деревьев - водили группы желающих сопляков к единственному на территории детсада пню). Они уже умели читать, и я, стремясь понравиться первым своим серьезным кавалерам, освоила эту науку года в четыре.
Костя Богатырев, губастый кудрявый мальчик, удивительно похожий на своего отца, бывал у нас в гостях. Его папа, блистательный переводчик Рильке, друг Генриха Белля, был избит спустя несколько лет на пороге своей квартиры - ему проломили голову, после чего он мучительно полтора месяца умирал в больнице. Лидия Чуковская, рассказавшая об этом в «Записках об Анне Ахматовой», уверена, что это - дело рук КГБ. В правоте этой версии никого не надо было убеждать - все поверили и так. Дело было быстро закрыто, никто ничего доподлинно так и не узнал. А друг моего детства куда-то исчез. Я нашла его недавно в «Одноклассниках» - адресом значится город Сан-Диего…
Королевой нашего двора была Настя Ефремова, старшая дочь Олега Николаевича. Правда, я помню ее под несколькими фамилиями - ее мама, выйдя замуж, поменяла фамилию дочери на фамилию усыновителя. Настя была и Мазурук, как ее мать, и Липатовой (в честь соавтора мамы по сценарию фильма «Деревенский детектив»), и окончательно стала Ефремовой перед сдачей экзаменов на театроведческий факультет ГИТИСа. На ее месте так поступил бы каждый. Настя была роковой красавицей - из-за таких женщин режут себе вены и идут на безумства. Она в 12 лет выглядела на 16 и была окружена толпой поклонников. Помню влюбленного в нее мальчишку в литфондовском пионерлагере, который вырезал на руке ее имя и прижег рану спичкой - чтобы навсегда…
А самым красивым мальчиком во дворе был Игорь Окуджава. Когда на экраны вышел фильм «Ромео и Джульетта», мы ахнули: Игорь был поразительно похож на Ромео - Леонарда Уайтинга. Может ли девичье сердце не затрепетать при виде настоящего принца? Принц, впрочем, был оторвой. Их квартира была прямо под нами - помню, как 18-летний Игорь, забывший ключ дома, запросто перелез через наш балкон и спустился к себе домой. И это на высоте 30 метров над землей! Мама Игоря, Галя, очень мучилась из-за своих непростых отношений с бывшим мужем. Даже приходила к моей маме поплакать и посоветоваться. Говорила, что Булат все хочет вернуться, умоляет ее дать ему шанс… Умерла Галя внезапно, от сердечного приступа. Игорь остался один. Потом приехали бабка с дедом, но было уже поздно. Армия, наркотики, тюрьма… Последний раз я видела постаревшего и поседевшего Игоря в театре «Сфера» лет 25 назад, где он пел под гитару песни отца. Булат Шалвович, отвечая как-то на записку из зала о том, что он считает своим самым большим грехом, сказал: «Судьбу моего старшего сына». Игоря уже нет в живых.
Писатели - люди в основном любвеобильные, эгоистичные и мало нравственные. Видимо, многолетнее профессиональное морализаторство убедило их в собственной непогрешимости. Справедливости ради заметим, что это свойство не родилось после пролетарской революции, а было присуще русским писателям искони. И в этом смысле Бабаевский ничуть не хуже Достоевского. Кооператив со временем превращался в обиталище брошенных жен. Писатели оставляли жилище бывшим женам с детьми, а сами с легкой душой отправлялись в новую жизнь. Тем более что поспел новый кооператив - в Безбожном переулке.