Быстренько приняв душ и натянув джинсы и футболку, я нацарапала записку Олегу, что иду домой и потом позвоню. Он будет озадачен и решит, что в чем-то виноват, но пока мне не хотелось распространяться о предстоящей встрече, так как я понятия не имела, чем она закончится. Я залезла в Интернет с шиловского ноутбука и нашла «Волну». Оказалось, этот бизнес-центр располагается недалеко от станции метро «Приморская», поэтому пришлось поторапливаться: от дома Олега до «Приморской» почти час езды!
К половине девятого, когда я вышла из метро, солнце уже палило вовсю. Удивительны причуды питерской погоды: то целые дни напролет льет как из ведра, а то вдруг в начале июня, когда, если считать по старому стилю, весна еще не закончилась, стоит невыносимая жара, как в Арабских Эмиратах!
«Волна», как выяснилось, находилась буквально в двух шагах от метро. Сразу стало ясно, что сегодня – суббота, потому что обычной активности, царящей в таких местах в будни, не наблюдалось. Ленивый охранник даже не соизволил поднять свой зад, чтобы поинтересоваться, с чего это вдруг я заявилась сюда в выходной. Восьмой этаж оказался последним в здании. Выйдя из лифта, я огляделась.
– Здравствуйте! – услышала я вежливый голос за спиной и обернулась. Видимо, этот охранник леностью не отличался и был всегда начеку. – Вам куда?
– Мне в офис 55, – сама удивляясь своей внезапной робости, пробормотала я. – Я…
– Смольская? Проходите, пожалуйста.
Черт, Лицкявичус, похоже, нисколько не сомневался в том, что я обязательно явлюсь! Выйдя в круглый холл, где стояла красивая мебель из белой и черной кожи, я стала озираться по сторонам в поисках дверей. Дверь оказалась всего одна, справа от журнального столика. На ней не значилось никаких цифр, но, так как других вариантов не было, я постучала.
– Входите!
Голос был женский, очень звонкий и веселый – вот уж чего не ожидала! Я вошла в большой кабинет, разделенный перегородкой на две части. В первой части располагалось несколько компьютеров и гигантский телевизор, врезанный прямо в стену. Посреди всего этого стояло странное существо в пестром одеянии. Первой пришедшей мне на ум ассоциацией была Пеппи Длинныйчулок. Девушка была маленькой – ну просто очень маленькой! – и молодой. Она показалась мне совершеннейшим ребенком – в полосатых колготках, цветастых кедах, короткой юбчонке и двух или трех футболках, надетых одна на другую. Волосы, ярко-рыжие и густые, были заплетены в мелкие дреды синего и зеленого цвета.
– Привет! – радостно сказала девушка – или девочка? – и подскочила ко мне, протягивая вперед маленькую ладошку с окрашенными в траурно-фиолетовый цвет ногтями. – Я – Вика, а вы – Агния!
Это представление походило на берроузовское «Ты – Джейн, я – Тарзан». Странно, но мне даже в голову не пришло напомнить девчушке, что я старше ее, по меньшей мере, вдвое и называть меня по имени не совсем удобно. Напротив, я решила, что это вполне приемлемо – в конце концов, она ведет себя исключительно дружелюбно, в отличие от Лицкявичуса!
– Что я могу для вас сделать? Чай, кофе, лимонад? Вам нравится наш офис? Круто, правда? Здесь раньше было модельное агентство… – продолжала тараторить Вика, пока я осматривалась. – Отличная техника! – сказала девушка, заметив, что я рассматриваю компьютеры. – Никогда не думала, что мне удастся поработать с четырехъядерными компами, с «РиКами» и так далее… Так вам кофе сделать?
– Да, пожалуй, – согласилась я, присаживаясь в одно из удобных компьютерных кресел с высокой спинкой. – А Андрей Эдуардович…
– Он сейчас придет, – прежде чем я успела закончить, ответила Вика, бросаясь за перегородку. Через несколько секунд я услышала звук работающей кофе-машины, и аромат свежемолотых зерен приятно защекотал ноздри. Я взглянула на экран компьютера, перед которым сидела. В нижнем правом углу экрана часы показывали без пяти девять. Вика, кофе и Лицкявичус появились практически одновременно: первые двое – из-за перегородки, последний – через дверь, в которую несколько минут назад вошла я сама.
В джинсах и белой рубашке с закатанными рукавами, Лицкявичус, возможно, и выглядел несколько менее официально, чем на вчерашнем приеме, но ничуть не менее сурово – с поджатыми губами (интересно, это его выражение лица хоть когда-нибудь меняется?) и холодными светло-голубыми глазами на загорелом лице.