- Скажите, - закричал Иван в сторону проводниц, - А можно больную в купе какое-нибудь положить?
- Да, - раздалось в ответ, - Как раз напротив пустое купе, кладите. Только постель не трогайте чистую.
Иван открыл дверь, включил свет. Вместе они перенесли женщину на нижнюю полку. Ирина разместила тело поудобней, распрямила руки и ноги, положила под голову свернутое одеяло. Взяла полотенце.
- Проводница попросила не трогать…, - вмешался Иван.
- В таком случае сразу заказывай катафалк.
Послушала пульс.
- Наверняка, сердце. Нужен укол, но укола нет. Чем я тут ещё помогу?
Намочила полотенце в водке, начала обтирать женщину.
- Да, влипли. Пошли.
Подошли к купе проводниц.
- Девушки, нужен укол. Обычно бывает в аптечках. Но если нет аптечки, нужно срочно остановить поезд на ближайшей станции. Дело плохо!
- Какая станция, милочка, тут сплошные леса и поля. И ночь - ни зги не видно.
- В таком случае, мы пойдем, мы тут ничем не поможем. Только скорая…
- Я тебе дам «пойдем». Я тебя засажу, что бросила больную, - бригадирша поднялась горой, нависла над Ириной, - Сиди, милочка, и сторожи…
- Но я не скорая помощь.
- А я не бог. И за себя не отвечаю.
- Мы пойдем на свои места, - Ирина уже развернулась, чтобы уйти.
- Марья Сергеевна, давайте предложим молодым людям любое купе – у Вас же здесь совершенно свободно. Путь будут в этом вагоне, рядом. На всякий случай.
- Ты мне еще поговори.
Бригадирша медленно опустилась на кровать, махнула головой.
- Ладно, занимайте правое. Просто будьте рядом
- Мы Вас очень просим, товарищ доктор.
- Ир, давай я быстро схожу за вещами, а ты пока обживайся.
Тада-Тада, Тада-Тада… - стучали колеса.
Иван стремительно ушёл. Ирина осталась одна в проходе штабного вагона. За окнами была чернь, фонари вагона мерцали, и весь мир сейчас сузился до размеров этого вот вагонного прохода: ковровая дорожка, ряд дверей, красные пятна огнетушителей, перила под окнами, надпись трафаретом на стекле двери тамбура «не курить». Никто и не курил, а вагон погружался в дымку.
Ирина прокралась в купе и, не включая свет, тяжело опустилась на кровать.
- Четыре часа до станции, - прошептала и тупо уставилась на стенку, за которой лежала женщина.
Вагон перестукивался, скрежетал, громыхал.
Через какое то время в купе ввалился Иван с чемоданом и сумкой.
- Ну, кажется, всё. Сложил все твои вещи. А тут уютно. Как ты?
Ирина еле заметно кивнула.
Иван закрыл дверь, сел напротив.
- Я не хочу тут оставаться, слышишь? – Ирина бросилась к Ивану.
- Но почему? Ты же доктор. Ты такое видела много раз.
- Да. Видела. Но именно поэтому я каждый раз бросаю всё и уезжаю как можно дальше. Я не могу больше.
- Но отсюда нам уже никуда не деться. Вокруг ночь.
- Но у нас есть свои места.
- А ты думаешь, что на расстоянии двух вагонов ты спокойно будешь спать?
Они сидели рядом в темноте и молчали.
- Сходи, посмотри, - проговорил Иван через некоторое время.
- Нет.
Иван вышел. Вернулся.
- Кажется, дышит. Наверное.
Сел напротив. Поезд загудел натужно, отражаясь от деревьев и столбов.
- И ничем не помочь? – обратился к Ирине.
- А чем?
Замолчали.
Ирина с самого начала была рада словоохотливому попутчику.
Ей, отчего-то, вдруг стало не хватать легкости и радости в жизни, огня в глазах. Как в студенчестве и первые годы посвящения себя профессии. Раньше она горела. Но сейчас это вот ощущение радости она больше от других ждала.
Что-то происходило с этой очаровательной девушкой, с которой они провели вот уже несколько часов.
Иван был журналистом одного местного издательского дома. Он никогда не затруднялся в поиске тем для своих материалов – ему было интересно всё: и спортивные победы местного клуба, и проблемы в ЖКХ. Он выискивал, докапывался, интересовался. С детства он считал, что помогать другому - есть первая обязанность человека. Он даже попросился служить в МЧС – взяли водителем, но всё же. И в его окружении не было других людей. А тут такое.
Понимал, что сейчас Ирину нужно растормошить, разговорить.
- Знаешь, я читал Пастернака, «Доктор Живаго». В романе Живаго уникальный прогнозист. Была война, он фактически мало времени посвятил профессии, но даже, уже не будучи врачом, мог на взгляд, по ощущениям пальцев определить довольно точно болезнь пациента.
- Раньше была другая школа.
- Откуда столько пессимизма?
Помолчала.
- Раньше по-другому учили. Вот мой дед – врач старой школы. Ему уже за семьдесят, а он по-прежнему ездит по конференциям, пишет книги, принимает больных. Он великий доктор. А я нет.