А как сложно распознание «стертых», маловыраженных форм инфекционных болезней, чтобы своевременно изолировать больного!
Такими были дежурства, после которых мы не могли уйти домой отдыхать, так как предстояло еще провести занятия с группой студентов, осмотреть тяжелых больных в «своих» палатах. Нередко после дежурства приходилось еще задерживаться часов до четырех-пяти вечера, если было совещание кафедры…
Словом, педагогическая (кроме преподавания еще обязательное посещение лекций профессора, участие в частых методических совещаниях) и лечебная работа занимала практически все рабочее время на кафедре. Однако ассистент клинической кафедры должен проводить и научные исследования. Исследования эти могут быть фрагментом большой общекафедральной темы и завершиться научным докладом или статьей в специальном журнале или сборнике научных работ. В ряде случаев ассистент, имеющий ученую степень, может получить от руководителя кафедры или выдвинуть самостоятельно тему большой научной работы, рассчитанной на несколько лет, и в дальнейшем защитить диссертацию на соискание ученой степени доктора медицинских наук.
После защиты кандидатской диссертации (в июне 1955 года), посвященной вопросам лечения гипертонической болезни (работа была написана и защищена за два с половиной года), я выполнил несколько небольших научных работ по вопросам сердечно-сосудистой патологии (лечение гипертонической болезни, инфаркта миокарда, сердечно-сосудистой недостаточности). Руководитель кафедры настоятельно советовал скорее браться за докторскую и предложил выбрать тему; он рассказал мне о крупнейшем отечественном клиницисте-терапевте, заслужённом деятеле науки РСФСР профессоре М. П. Кончаловском, который придавал значение изучению химического состава желчи («химизма желчи») для выявления тех или иных закономерностей в развитии желчных камней. К сожалению, М. П. Кончаловский не успел реализовать свои научные планы.
Разговор этот происходил в 1956 году, а через десять без малого лет я защитил докторскую диссертацию, где впервые была установлена закономерность в изменениях химического состава желчи в связи с формированием желчных камней… Однако путь к цели был непростым.
После того памятного разговора я долго думал, продолжить ли исследования гипертонической болезни или «переключиться» на новую тему. Ход моих рассуждений был таков. Одно из основных патологических расстройств, лежащих в основе механизма развития гипертонической болезни, — атеросклероз. Сущность этого патологического процесса малоизучена. Здесь нужны специалисты, много техники и долгие годы. Правда, патогенез желчнокаменной болезни тоже еще не был расшифрован, но мне думалось, что, серьезно занявшись проблемой патологии такого изолированного органа, каким кажется желчный пузырь, можно кое-что сделать. Я решился, объявил об этом своему руководителю и получил: «добро». Отправился я в Центральную научно-исследовательскую лабораторию нашего института (ЦНИЛ). Она была организована известным патофизиологом, учеником И. П. Павлова С. И. Чечулиным и носила имя своего создателя. Тогда лабораторией заведовал сын С. И. Чечулина — Александр Сергеевич Чечулин.
Лаборатория была, по существу, своеобразной «фабрикой», где готовились экспериментальные разделы диссертаций и других научных работ. Казалось, что здесь «царил» дух Ивана Петровича Павлова — истинно научная обстановка — беззаветное служение идее научной истины, когда не считаются со временем, делятся мыслями, при проведении эксперимента — максимальная взаимопомощь. Здесь я прошел большую, настоящую школу.