– Сказала! – с вызовом ответила она. Кира маленького роста, но сейчас она стояла, выпрямив спину и вздернув подбородок, отчего казалась выше и внушительнее. – Я не могла ничего перепутать: то, что в шприце оказался не тот препарат, – чистой воды саботаж!
– Побойтесь бога, Кира Васильевна! – не выдержала Охлопкова. – Кому могло понадобиться намеренно устраивать такое?!
– Может, кто-то хочет дискредитировать бригаду? – ничуть не смущаясь, пожала плечами анестезистка.
– «Кто-то»… – пробурчал Добров. – Разве вы сами не видите, что несете чушь? Ошибка совершена, и виноваты все! Ну, кто еще у нас в бригаде?
– Ординатор, – ответил Ладога. – Гурген Мелидульян.
Оглянувшись на парня, я увидела, что он вжался в кресло, вцепившись руками в подлокотники. Зря он испугался, ведь всем ясно, что с него взятки гладки: он в больнице никто и звать никак, а потому никакой ответственности априори не несет. Зато Ладоге и Жанне действительно есть чего опасаться.
– А теперь напомните нам, доктор Ладога, – вкрадчиво проговорил Добров, – на предмет чего к вам обратилась данная Нина Митина?
Иван опустил глаза и некоторое время изучал носки собственных ботинок. Затем он произнес нетвердым голосом:
– Ей требовалось удаление рубцовой ткани.
– Возникшей в результате… – продолжал давить главный, сверля хирурга недобрым взглядом.
– Собачьего укуса, – едва слышно проговорил Ладога, не глядя на Доброва.
– То есть, – повышая голос, резюмировал тот, – к вам обратилась пациентка, которой требовалось простейшее хирургическое вмешательство, – собачка ее покусала, видите ли, болонка или йоркширский терьер, не ротвейлер! И вы, доктор Ладога, вместе с Жанной Афанасьевной и своей славной бригадой угробили двадцатилетнюю девушку во время плановой операции!
Тишина, повисшая в аудитории, казалась мертвой. Никто не кашлянул, не вздохнул, не охнул – было так тихо, словно все мы находились в открытом космосе.
– В общем, так, – подытожила Охлопкова. – Мы проведем тщательное расследование и выясним причины гибели пациентки. А пока что я отстраняю от работы вас, Жанна Афанасьевна, и вас, Кира Васильевна. Надеюсь, заведующий хирургией сам разберется со своими кадрами.
По окончании рабочего дня я поскреблась в дверь Охлопковой. Увидев меня, она удивленно вскинула брови.
– Только не говорите, что и у вас что-то случилось, Агния Кирилловна! – умоляюще воздев руки, воскликнула она.
– На самом деле… То, что произошло с Жанной, должно было произойти со мной.
– Вы о замене? – прервала меня заведующая. – Не говорите глупостей: вы опросили пациентку как положено, оставили отчет для Рыковой, а вина целиком лежит на бригаде. Вы не принимали участие в операции, предупредив меня заранее, поэтому…
– И все же это я должна была давать наркоз! – упрямо перебила я. – Это должно было произойти со мной!
Охлопкова сняла очки, сложила дужки и устало потерла переносицу.
– Радуйтесь, что не с вами, – со вздохом произнесла она. – Неизвестно еще, чем это закончится: отец умершей нанял адвоката, и я уже имела с ним неприятную беседу. Семья грозится подать в суд и стребовать с больницы компенсацию – это уже не говоря о резонансе: кажется, пациентка занималась журналистикой, и ее коллеги по цеху могут попортить нам нервы!
Дома я не находила себе места от волнения. Покормив Анютку, прибрала в гостиной и хотела помочь Ларисе с готовкой, но она отвергла мое предложение.
– Слушай, отдохни, а? Ты как маятник, честное слово, – в глазах от тебя рябит! Вот папа придет, может, это тебя успокоит?
Андрей не мог не заметить, что со мной творится. В отличие от Олега, который всегда умел утешить, когда мы жили вместе, Андрей несколько суховат в том, что касается выражения чувств, но мне иногда кажется, что это оттого, что он просто не знает, как помочь.
– Ты ни в чем не виновата, – сказал он, когда я вкратце изложила причины своего беспокойства. – Радуйся, что избежала неприятностей!
Слово в слово Андрей повторил сказанное Охлопковой, но это ничуть меня не ободрило.
– Скорее всего, виновата анестезистка, – продолжал он между тем. – Перепутала – с кем не бывает? Ну, и Жанне твоей достанется, ведь это она отвечает за работу своей медсестры!
Я знала, что Андрей прав, но легче от его правоты не становилось. Я привыкла работать с Кирой и верила ей, как самой себе – как она могла допустить фатальную оплошность? Конечно, на плечи анестезистки ложится слишком многое. В ее обязанности входит проверить работу аппаратуры, ввести премедикацию, транспортировать пациента на операционный стол, добиться вены (что порой бывает весьма затруднительно), подготовить «всечтоблежалонастоленаслучайчего», менять системы, составлять карту анестезии, после наркоза разбудить, удалить из дыхательных путей маску-трубку, транспортировать больного в палату, списать наркотики… Короче, как в фильме «Белое солнце пустыни» – и все одна! Стоит ли удивляться случающимся порой сбоям? Но проблема в том, что раньше у Киры сбоев не было. У других – да, но Киру я «дрессировала» почти двадцать лет, мы идеально сработались и понимали друг друга с полуслова. Допускаю, что с Жанной у нее нет такого взаимопонимания, но этот факт не мог отразиться на ее профессионализме! Я ценю Киру за то, что она умеет производить многие манипуляции, недоступные большинству ее коллег. Она отлично ставит периферические вены и ларингеальные маски, делает некоторые регионарные блокады и, в принципе, может легко без меня провести анестезию! Кстати, к столу препараты набирать она меня даже не подпускает – не ваше, мол, доктор, это дело. А уж если меня не подпускает, то о Жанне и говорить не приходится… Выходит, виновата все-таки Кира?