– Я Пушкина читал. Правда, в детстве. Господа! – улыбка не сходила с лица Пал Палыча. – Не знаю, какова ваша миссия и как долго вы задержитесь в этом городе, но, если у вас будет возможность и желание, приезжайте ко мне в гости. Буду рад вам.
– Ну да. А ваша жена меня побьет.
– Не думаю, баронесса. Петрович, – обратился он к сидящему в машине Херувимову Ч. П., – самое главное – сколько я вам должен за визит?
– Ни цента. За диагноз денег не беру.
– Тогда у меня к вам просьба. Только пообещайте, что обязательно исполните.
Какие-то секунды они пристально смотрели друг другу в глаза.
– Хорошо, – сказал Петрович. – Я вам обещаю, что не стану принимать участие в судьбе дочки хозяина этого ресторана. Довольны?
– Спасибо! Прощайте, господа.
– И вам не хворать, – пожелал на прощание Петрович.
Баронесса управляла автомобилем похлеще братьев Шумахеров, вместе взятых. В профессионализме ей было трудно отказать. Настроение же Петровича можно было назвать приподнятым, а тон – ироничным.
– Не гони. Мешаешь думать. Что, по-твоему, скажешь, я проиграл?
– Вчистую, хозяин. С вами такое редко случалось.
– А в этой стране всё вне логики и вне законов. Объясни мне, гонщица, как можно годами обкрадывать собственный народ, сохраняя при этом духовность, которой позавидовал бы Папа Римский? Каким образом они вдруг умудряются ее выцарапывать с самого дна? Причем, без разницы – что богатей, что нищий.
– Вас должно радовать, что таких меньшинство.
– В том-то и дело, что он один может стоить сотен. Я «проиграл». Наивная. Смешно даже. Кому? Миллиардеру?
– Может, стареете, хозяин?
– У меня нет возраста.
– Ну вы же сами про меня ему на лестнице сказали.
– Что я сказал?
– «А при чем здесь возраст?»
– Палку, баронесса, не перегибай, пожалуйста. Как думаешь, он понимает, что это только начало?
– В глупости его не заподозрила.
Немного постояв, Пал Палыч не спеша пошел по переулку в направлении Садового Кольца. Не успел он пройти и десяти шагов, как дорогу ему перекрыли два знакомых нам по гаражу «Гелентвагена», из которых высыпало с дюжину плечистых молодцов, вооруженных пистолетами. Впереди бежал Скобликов. Увидев Пал Палыча, они в недоумении остановились.
– Ребята, ну чего вам не спится? – всплеснул руками олигарх, узнав своих охранников.
– Пал Палыч, нам позвонила женщина с вашего же телефона. Назвала адрес и сказала, что вам угрожает опасность.
– Как видите, опасность мне не угрожает, а телефон женщина вернула. При том сама и добровольно. Однако вы оперативно. Молодцы, нечего сказать. Вы что, сюда на ракете прилетели?
– Пал Палыч, с вами, действительно, все в порядке? – не унимался Скобликов.
– Так, ребята, слушай мою команду! Р-р-равняйсь! Смирно! Благодарю за службу! Объявляю выходной! Вольно! Р-р-разойдись!
В любой другой точке на третьей планете от Солнца подобная картина могла бы вызвать, по меньшей мере, удивление. По пустынной заснеженной ночной Москве, по самой середине Кутузовского проспекта, в сопровождении двух джипов с мигалками шел человек в незастегнутом дорогом кашемировом пальто, с непокрытой головой, шевеля губами и что-то нашептывая себе под нос. Иногда он останавливался, пританцовывая в такт одной ему слышной мелодии. Затем, подобно дирижеру, жестикулируя руками, снова отправлялся в путь. Вместе с падающим февральским снегом на его непокрытую голову сыпались рифмы и ноты, где сочеталось несочетаемое, создавая удивительную гармонию души.
Происходит же такое, господа. На расстоянии каких-нибудь двухсот метров, между Бородинской панорамой и Триумфальной аркой, в этом человеке одновременно рождались и поэт, и композитор.
До загородной резиденции олигарха оставалось всего-то семь-восемь километров. Действительно, а почему бы и не пробежаться трусцой? Благо, что погода к этому располагала.
Глава вторая
Остаток ночи и половину следующего дня Пал Палыч спал крепко, и сны ему не снились. Едва открыв глаза, он сразу поднялся с постели и, не надевая халата, отправился в душ. Включив холодную воду, простоял под ней с полчаса, затем, одевшись, спустился вниз на кухню. Кухня малыми габаритами не отличалась, и в ней можно было спокойно разместить роту солдат. Не без проблем разобравшись с электрическим чайником, Пал Палыч слегка растерянно обвел взглядом изрядное количество полок и буфетов. Искать нужную вещь среди такого нагромождения предметов показалось ему бессмысленным. Улыбнувшись, он спокойно сел за стол.
– Доброе утро, Пал Палыч! – послышался бархатистый женский голос. – Вы что-то искали? Вы скажите, я все сделаю.
– Здравствуй, Анечка. Спасибо, не надо. Я сам. Ты мне только скажи, есть ли у нас зеленый чай? И где он находится?
Анечка достала из буфета большую железную коробку и поставила ее на стол.
– Вот. Это очень хороший сорт. Только я не Анечка. Я Женечка.
– Да? Извини. А я почему-то всегда думал, что ты у нас Анечка. Извини.
– Ничего страшного. Я вам сейчас заварю. По науке.
– Спасибо за науку.
– Вы завтракать или обедать будете?
– Нет. Что-то совсем не хочется.
– Пал Палыч, а как вы себя чувствуете?
– А вот чувствую я себя, Женя, превосходно. Бодр и весел. Только «бодры» надо говорить бодрее, а «веселы»?..
– Веселее! – Женя улыбнулась. – Ну, слава Богу! А то, если честно, мы уже все за вас испереживались. Сколько же можно?
Она заварила ему чай, поставив все необходимое для чаепития на стол.
– Пусть немного потомится. Аромат наберет. Может, чего-нибудь сладенького к чаю?
– Не-не, упаси Боже! Я однажды в детстве украл из буфета килограмм конфет и тут же их съел. Мало того, что сыпью покрылся, так меня потом еще и выпороли. С тех пор я сладенькое не люблю.
Заметив на Женином лице удивление, Пал Палыч рассмеялся.
– Ты удивлена, что у такого, как я, могло быть детство?
– Да нет… Ну что вы, Пал Палыч?
– Все нормально, Женя. Скажи, а чего ты торчишь на этой кухне?
– Я здесь работаю.
– Понимаю. А парень у тебя есть?
– Да, есть, – немного смутившись, ответила Женя.
– Слушай, а давай мы тебе устроим отпуск. Внеочередной. На недельку, а? Вот что: прямо сейчас поедешь в центральный офис, в отдел кадров. Там у нас есть очень серьезная начальница. Мария Федоровна. По секрету тебе скажу – член КПРФ. Но это строго между нами. Они и так уже скоро перейдут на полулегальное положение. Сечешь проблемку?
– Конечно, Пал Палыч.
– Скажешь, чтобы оформила тебе отпуск и выдала премиальные, скажем, три тысячи долларов. Пойдет?
– Ой, мамочка моя родная! – Женя не могла поверить своему счастью.
– Но не больше, а то загордишься. А чтоб не возникало вопросов, дай мне ручку и листочек какой-нибудь. Я ей записочку «чирикну».
Что-то написав на листе бумаги размашистым почерком, он отдал записку Жене.