Путь Роджерсона в Зимний дворец начался со спасения от дифтерита сына тогда еще подруги императрицы, княгини Е. Р. Дашковой. Через некоторое время, 18 февраля 1769 г., Екатерина II назначила Роджерсона своим придворным доктором и определила выдавать ему, «впредь до сочинения придворных штатов», по 1000 руб. жалованья из сумм Медицинской коллегии.
В архивных документах встречаются счета по пожалованию гонораров И. В. Роджерсону из «комнатной суммы» императрицы. Так, в августе 1775 г. выплатили «доктору Роджерсону – 2000 р.» и «лейб-хирургу Кельхину 1000 р.». Любопытно, что императрица оплачивала и медицинские консультации своего ближайшего окружения. Когда приболел И. Ю. Фредерикс, личный банкир Екатерины II, Роджерсону выплатили «за диспозицию» (то есть за рецепт или консультацию) 300 руб.[59]
Роджерсон вполне оценил открывавшиеся перспективы и усиленно начал заниматься русским языком, которым успешно овладел. При том что многие придворные врачи вплоть до середины XIX в. так и не удосуживались изучить русский язык, хотя десятилетиями жили в России.
Довольно быстро Роджерсон приобрел доверие Екатерины II, не только следя за ее здоровьем, но и контролируя здоровье ее фаворитов. Как известно, в конце царствования Екатерины II кандидаты в фавориты после «тест-драйва» в покоях доверенных камер-юнгфер обязательно проходили «медосмотр» у Роджерсона и только тогда отправлялись в спальню императрицы. Для такого «медосмотра» имелись все основания. Следует отметить, что именно при Екатерине II в Петербурге, близ Калинкина моста, открыли специализированную лечебницу для больных «любострастными болезнями».
Признанием заслуг Роджерсона стало пожалование ему 18 января 1776 г. звания лейб-медика с чином действительного статского советника и жалованьем в 4000 руб. в год. Новоиспеченному «гражданскому генералу» было тогда всего 35 лет.
Говоря о врачах при Императорском дворе, следует иметь в виду, что они относились к обслуге первых лиц. Высококвалифицированной, допущенной в ближний круг, но обслуге. Их далеко не всегда и далеко не всех приглашали к императорскому столу. Такие случаи особо оговаривались в камер-фурьерских журналах. Например, 17 июня 1778 г. «английский доктор Роджерсон» был приглашен в Царском Селе к столу императрицы «сверх свиты».
Со временем у Роджерсона установились внешне вполне «приятельские» отношения с Екатериной II, но умный лейб-медик, конечно, ни на секунду не забывался и четко знал, где идет игра на публику со стороны пациентки, а где серьезные дела, связанные с мониторингом состояния здоровья императрицы. При этом Екатерина II вполне могла заявить, что не верит в его «науку».[60] В одном из писем императрица упомянула: ««В молодости мне дали читать Мольера и его взгляд на врачей не остался без влияния на меня».[61] Впрочем, Екатерина II как всякий человек имела свои «лекарственные предпочтения». Например, она постоянно употребляла бестужевские капли.[62] Секретарь императрицы А. В. Храповицкий записал: «Говорено о пользе Бестужевских капель, и что в 80 лет по 80 капель принимать можно»[63] (25 апреля 1782 г.). Замечу, что Екатерина II в молодые годы прекрасно знала создателя капель – канцлера Российской империи А. П. Бестужева-Рюмина.
Эти заявления Екатерины II также отчасти были игрой, поскольку у императрицы имелись серьезные основания для того, чтобы верить в «науку» Роджерсона, о чем свидетельствуют прививки оспы в Зимнем дворце. В этих шуточных дискурсах о «медицине» Роджерсон не только не спорил с императрицей, но и подыгрывал ей. Убедив Екатерину II принять лекарство, он мог в хорошо рассчитанном «порыве радости» хлопнуть ее по плечу с криком: «Bravo, bravo, Madame!». Эти придворные «актеры» стоили друг друга, прекрасно понимая, что подобные «случайные» сценки впоследствии войдут в мемуары. Главным было то, что Роджерсон был предан своей хозяйке и Екатерина II об этом знала.
Роджерсон был человеком не без слабостей и странностей, но его медицинской квалификации доверяли, и он лечил весь чиновный и придворный Петербург. Так, княгиня Е. Р. Дашкова упоминала, что ее спасло от смерти только «великое искусство Роджерсона».
Конечно, у Роджерсона имелись враги и завистники, которые стремились поколебать его положение. Так, доктор Вейкарт, получив в середине 1780-х гг. введенный «под него» пост «камер-медика» (буквально – «комнатного медика»), активно интриговал против Роджерсона. Однако, когда заболел и умер фаворит императрицы А. Д. Ланской, то вину за его смерть Екатерина II возложила на Вейкарта, который его лечил. С этого времени императрица не желала видеть других врачей, кроме Роджерсона.
59
РГИА. Ф. 468. Оп. 1. Д. 3888. Л. 5. Реестр именным Ея Императорского Величества указам. 1773 г.
60
Согласно дворцовым легендам, как-то зимой Екатерина II заболела. При этом она отказалась принять лекарство от своего врача Роджерсона: «„Лекарство помешает моим занятиям, довольно и того, что посмотрю на тебя“. Рожерсон, зная ея упорство, предложил прокатиться в санях. Государыня согласилась, почувствовала облегчение и провела покойную ночь, но на другой день к вечеру головная боль снова возобновилась. Марья Савишна Перекусихина предложила санную прогулку. „Хорошо один раз, – отвечала Екатерина; скажут: какая дура, по ночам катается, и подумают, когда ей заниматься делами“» (см.: Исторические рассказы и анекдоты, записанные со слов именитых людей П. Ф. Карабановым. [Электронная версия. ]).
61
62
Бестужевские капли – спирто-эфирный раствор полуторахлористого железа, врачебное средство, названное по имени его создателя, графа канцлера А. П. Бестужева-Рюмина (1725 г.). Считалось, что спирто-эфирная смесь способствует всасыванию железа и усиливает его действие. Капли представляли собой золотисто-желтого цвета жидкость эфирного запаха, жгучего и вяжущего вкуса. Они сразу же нашли широкое применение как препарат железа «при малокровии с состоянием истощения и нервными страданиями».
63
Памятные записки А. В. Храповицкого, статс-секретаря императрицы Екатерины Второй. М., 1862. С. 8.