Немецкие ученые в Равенсбрюке, Дахау, Бухенвальде и Освенциме проводили операции на своих жертвах без использования анестезии в попытке найти лекарства от плохо изученных болезней. Эти исследователи обрекали несчастных на гибель от голода, жажды, холода; они топили их, ампутировали конечности, душили и вскрывали тела, в которых еще теплилась жизнь, ради того, чтобы изучить особенности поведения или просто испытать представителя человеческого рода на прочность.
В результате Нюрнбергского процесса по делу врачей, который состоялся перед Международным военным трибуналом в 1946 году, двадцать три человека получили обвинение в развязывании, руководстве и подготовке преступной деятельности, направленной против узников концентрационных лагерей. Под их руководством действовал целый ряд уважаемых специалистов, вынужденных подчиняться их приказам. Как же они превратились в безжалостных убийц? Я лично встречался только с одним из них: Йозефом Менгеле, который был известен не как врач, а как самый настоящий преступник.
Как и множество других сосланных в лагерь, я увидел его в ночь моего прибытия в Биркенау. Первая мысль, которая пришла мне в голову при взгляде на него: он выглядел элегантно. Я помню его спокойный голос, когда он спрашивал меня о моей профессии и возрасте (предупрежденный другим узником, я прибавил себе пару лет). Перед глазами до сих пор встает его указующий перст – роковой взмах руки, которым он отделял тех, кто будет жить, от тех, кого ждала неминуемая смерть. Имя этого человека я узнал уже позже. О нем ходили леденящие душу слухи. Стоило ему появиться, как Смерть тотчас расправляла свои черные крылья. Все знали, что Менгеле постоянно высматривает близнецов и детей с проблемами позвоночника. В цыганском лагере Менгеле был особенно дружелюбен, внимателен и нежен по отношению к одному мальчику. Он одевал малыша в красивую одежду, давал ему лучшую еду. Это был его любимый пленник. А в ночь ликвидации цыганского лагеря он лично отвел мальчика в газовую камеру.
Встречался ли я с другими врачами? В бараках Буны некоторые из них следили за разделением тех, кому дарили право на жизнь, и тех, кому было суждено умереть. Мне как-то уже доводилось описывать ту тишину, которая воцарялась перед этой процедурой: она наполняла все наше существо. Мы боялись взглянуть друг на друга. И, как это случалось в вечера Йом-Киппура[2], меня преследовало чувство, что мертвые смешались с живыми. Что же касается этих врачей, я не знал, кто они, и уже позабыл их лица.
На протяжении последующих лет, изучая различные архивные документы, посвященные «окончательному решению еврейского вопроса», я осознал, что главенствующая роль в нем была отдана медицине и науке. Эти сферы были неотъемлемой частью системы концентрационных лагерей, а их представители несли не меньшую вину за чудовищные преступления, совершенные на захваченных нацистами территориях Европы из ненависти к евреям и прочим якобы низшим расам и группам населения, чем всевозможные гитлеровские войска и полицейские подразделения. Но, несмотря на это, после поражения Германии в войне врачи-преступники за редкими исключениями спокойно отправились домой, готовые вернуться к своей работе и обычной жизни. Дома их никто не беспокоил, и им ничего не угрожало. Лишь после того как в Иерусалиме начался судебный процесс над Адольфом Эйхманом, немецкое правосудие вдруг вспомнило об их преступлениях. В телефонных книгах полиция легко нашла нужные адреса.
Но если Эйхман повергает нас в шок, то Менгеле вызывает истинное отвращение. Эйхман был довольно заурядным представителем низших слоев общества, не особенно воспитанным и образованным, в то время как Менгеле отучился в университете. Существование Эйхмана заставляет нас усомниться в природных склонностях и складе ума представителей немецкого народа. Одна лишь возможность существования Менгеле ставит под вопрос сами основы немецкого образования и культуры. Если первый олицетворяет Зло на уровне бюрократии, то второй воплощает собой Зло на уровне интеллектуальном. Эйхман отрицал, что является антисемитом, и заявлял о своей невиновности: якобы он всего лишь выполнял приказы. Но что насчет врачей-нацистов? Ни один из них не действовал из принуждения: ни те, кто возглавлял ночную церемонию разделения новоприбывших, ни те, кто убивал пленных в своих лабораториях. Эти врачи еще могли как-то улизнуть; они могли отказаться. И, тем не менее, до самого конца они считали себя государственными служащими, искренне преданными немецкой политике и немецкой науке.
2
(ивр. יוֹם כִּיפּוּר, «День Искупления», «День Всепрощения») – в иудаизме самый важный из праздников – день поста, покаяния и отпущения грехов. Согласно Талмуду в этот день Бог выносит свой вердикт, оценивая деятельность человека за весь прошедший год. Традиционно в этот день верующие евреи соблюдают почти 25-часовое воздержание от приема пищи, проводя большую часть дня в усиленных молитвах и в обязательном порядке посещая синагогу. –