– Что, совсем плохо выгляжу? – он поднял голову – Я братишки, после ранения много крови потерял, колено повредил, поэтому и хожу так… подвезите, если не трудно! Мой позывной – Старый.
– Прости, брат! – смутился боец, открывая заднюю дверь, – Куда ехать?
– В штаб корпуса. К Хмурому, – хрипло сказал Старый.
– Хорошо, брат, садись. Только мы сначала в пару адресов съездим, а потом в штаб, устроит?
– Добро, я не тороплюсь, – Старый, кряхтя и превозмогая боль в колене, залез в уазик. Бойцы запрыгнули следом. Машина, взревев двигателем, сорвалась с места.
Более двух часов носились по Донецку. Старый даже умудрился немного вздремнуть. Наконец, выдвинулись к Хмурому. Гудя мостами. На всех парах.
Возле штаба стояло оцепление. Бойцы вылезли из уазика и подошли ближе.
– Серега, Здоров! В чем дело? – спросили у стоящего в оцеплении.
– Да непонятно: то ли в штабе что-то взорвалось, то ли снаружи, в окно к Хмурому из «Шмеля» пальнули, но разнесло почти весь этаж! Короче, Хмурый погиб!
– Диверсия?
– Похоже! А шо за деда вы привезли?
– Да не дед он… боец Хмурого. Недавно из госпиталя. Много крови потерял и поэтому желтый как кощей.
– Как позывной?
– Старый.
– Знаю я одного Старого. Но он из другого подразделения!
– Слышь, да у нас этих «Старых», «Дедов», «Шаманов» и «Рэмб» уже полгорода! – говорящий засмеялся и повернулся к Старому: – Правильно, брат?
– О-тож!
– Ладно Серега, нам пора! Видишь – не успел ты Старый. Приехали бы раньше… тебя бы тоже… – боец смолк. Тихо прибавил: – Везучий ты!
– Отвезите меня обратно! – попросил Старый.
– Садись, брат. Пока, Серега!
– Давай! Удачи вам! Берегите себя! – Старый с бойцами залезли в уазик и укатили.
Прошли сутки. Рико шел через площадь Пушкина на встречу с агентом, обеспечивающим отход группы. Ярко светило солнце. Был ясный, чуть морозный день. Снайпер шел не спеша. Вдыхал прохладный воздух, пахнущий чистотой. На душе легко. Обе задачи выполнены без сбоев и неожиданностей. Все показали себя хорошими профессионалами. Исполнили чисто и без потерь. Теперь эта операция станет образцово-показательной. Надо только вернуться без потерь. Рико втянул воздух. Плавно выдохнул, унимая радостное возбуждение, и ощутил на себе пристальный взгляд. Он повернул голову. Метрах в десяти стояла женщина, с широко распахнутыми от удивления глазами. Даже рот её слегка приоткрылся. Снайпер остановился. Они молча глядели друг другу в глаза. Прошло несколько минут, затем женщина выдавила в смятении:
– Микола?!
– Галя! – полушепотом произнес Рико имя жены.
На неуверенных ногах подошел. Галя стояла, растерянно теребя язычок молнии на своей пуховой куртке. Она заметно побледнела и похудела. Огромные, бездонные синие глаза, блестели слезами. Круглое, красивое лицо выражало скорбь. Рико вдруг увидел, как она хрупка, одинока и беззащитна. Чувство вины вырвалось из глубины его души, комом застряв в горле. Ему нестерпимо захотелось обнять жену, прижать груди, поднять и унести от этой проклятой войны, невзгод, одиночества и спрятать в тихом, безопасном месте.
– Ты здесь… – сквозь слезы спросила она, боясь ответа, – надолго?
– Нет, ненадолго, – ответил он, – завтра или послезавтра убываю.
Галя с пониманием кивнула. Помолчали. Оба с трудом сдерживали свои чувства.
– Как Артемка? – спросил он о сыне.
– Вчера исполнилось четыре… ты забыл? – она мягко улыбнулась, и бледное лицо ее просветлело. Рико улыбнулся в ответ:
– Я всегда забываю дни рождения. Только твой – никогда! – голос срывался. Они стояли, утонув в глазах друг друга и не замечали ничего вокруг, и светлое тепло любви окружало их, невидимой силой сковала движения, отобрав возможность развернуться и уйти. Они любовались друг другом, как в последний раз. Сердца, бились в унисон. Одинаково сильно, одинаково радостно и одинаково печально. На некоторое время они вдруг подумали будто, ничто и никто не сможет разлучить их, и мир вокруг перестал существовать… Но это продолжалось недолго. Галя вздрогнула и со слабой надеждой спросила:
– Может, зайдешь? Увидишь Артемку, маму, – Он помолчал, обдумывая ее слова, потом спросил:
– А где отец?
– Папа погиб.
– Как?
– Снаряд влетел прямо в комнату, где он спал.
– Почему он не переехал к тебе, как мама?
– Когда там, на улице Стратонавтов, уже мало целых домов осталось, мы приехали за ним. А он говорит: «Это дом моих родителей! Негоже его бросать!». Ну и остался. В ту же ночь и погиб. То, что от него осталось, мы похоронили в огороде. Живем теперь без мужчин, – Галя слегка всхлипнула. – спасибо, хоть Тамара не забывает. Её мужа Сашку, тоже убили! – она не выдержала и заревела. – Что же это Миколушка? Почему? Свои своих убивают! Тома кричит, что ты враг… а я же… так люблю тебя! Я очень сильно тоскую… скажи, когда это кончится? Нам так страшно! Артемка кричит по ночам! За что это нам? Почему? Зачем ты там, а мы здесь? Я умираю без тебя!