— Надо было его тебе раньше забрать.
— Куда, в подобные места? — Беда показал вокруг. — Ник же говорил, что он домашний. Заболел бы ещё. Давай съездим.
— Ага.
За эти десять дней дом совсем не поменялся. Вечные бабки, сидящие во дворе, портреты Балябина с припиской «Враг Императора», ржавые машины на газоне. Виктор шёл, не тревожась, зная, что для него это будет обычным визитом в какую-то квартиру, не в дом погибшего сына. Но едва они поднялись на лифте, как проснулась тревога. Дверь, покрытая надписями «Убийца» и подобными, была открыта, а снаружи стояли вещи.
— Какого хрена? — вскричал Медведь и бросился первым. — Что происходит?
Два работника в грязной униформе, выносившие полуразобранную-полусломанную кровать Ника, обернулись и один от неожиданности разжал руки. Айзек, принявший вид дигерина, подскочил к ним.
— Какого хрена вы всё это вытаскиваете?
Работники переглянулись и молчали. Из квартиры вышел кахин-патрульный, толстый мужчина, жевавший пончик.
— А, это вы, — сказал он, словно ожидал их. — Мне было велено начинать без нас. Вот, кстати, опись.
Виктор подобрал планшет с прикреплённым к нему листом бумаги. Опись имущества и ордер… имущество террориста подлежит уничтожению, а квартира передаётся в имперскую собственность. Когда погиб Ник, пришёл Сова и передал расследование в руки мутахавиров. Но срок закончился, и дело вернулось дигеринам. И вот итог.
— Где кот? — спросил Беда.
Кахин удивлённо посмотрел в ответ.
— Не было никакого кота, — он повернулся к рабочим. — Видели кота?
Те замотали головами.
— Не было никакого кота, — повторил кахин. — Чашку и лоток видел, кота не видел. Сбежал, наверное.
— Да вы его выпустили, когда открыли дверь! — рявкнул Медведь. — Надо найти, пока… пока… надо найти его. Наверное, на улицу выбежал.
— Да, — согласился Беда. — Бежим.
— Постой, — Айзек вбежал в квартиру и скоро вернулся с пультом в руке. — У Марка маячок в ошейнике, быстро найдём.
Он щёлкнул кнопкой.
— Тут его нет… бежим на улицу.
— Эй, а вы… — кахин хотел возмутиться, но махнул рукой. — А, ваше дело. Не забудьте потом подняться, протокол подписать.
— Беда, ты кретин, — зашипел Медведь, когда они оказались в лифте вдвоём. — Какого хрена ты его оставил здесь? Он же домашний, он же там погибнет.
— А что ты сам его не забрал?
— Мне нельзя спать рядом с животными, — Айзек забарабанил пальцами по стенке лифта. — Ник мне этого не простил бы. Я же обещал присматривать.
Как и сам Виктор. Последняя просьба сына, который стал давно забытым чужим человеком. Сейчас даже кот казался более важным существом, ведь этот кот — единственное, что у него осталось. Но это ничего не меняло. Надо сдержать слово. Беда не отрывал взгляд от пульта. Лампочка должна мигать, когда Марк Тулий будет поблизости.
— Бежим! — Айзек выскочил первым, держа пульт перед собой. — Быстрее!
Виктор побежал, стараясь не обращать внимания на боль в коленях.
— Виктор, там! — Медведь показал рукой. — Где мусорные контейнеры.
Он пробежал мимо предупреждающей вывески с перечёркнутым крылатым зверем и надписью: «Осторожно, вененаты! Ночью не ходить!».
— Хоть бы он был жив, — Айзек чуть не скулил. — Где-то там! Он за контейнером.
— Отойди, — Беда нагнулся. — Марк! Марк, иди сюда!
Где-то внизу промелькнула тень.
— Он там! — Виктор обрадовался. — Марк, давай сюда. Кис-кис…
— Тю-ка-тю? — раздался вопрос. Вененат выглянул наружу и открыл заспанные глаза.
— Сучий вененат, — Беда свернул твари башку до того, как она распушилась. — Айзек, смотри внимательнее, может быть…
Медведь закрыл глаза и взмахнул рукой. Тяжёлый контейнер с мусором отлетел на несколько метров в сторону. Пульт громко пищал.
— О нет, — сказал Виктор.
Рядом с мёртвым вененатом лежал красный ремень с пищащим радиомаячком. На ремне помимо сделанной каллиграфическим почерком надписи «Марк Тулий» видны капли крови и следы мелких игольчатых зубов. В застёжке остались несколько чёрных волосков кошачьей шёрстки. На земле пролита кровь, которая уже почти впиталась в грязный песок.
— Он мёртв? — спросил Айзек. — Я же обещал присматривать…
Беда бросил ошейник в мусор. Вот и всё. Мёртвый кот, который ему больше неинтересен. Никакой скорби, кроме тоски от чего-то забытого и угрызений совести от нарушенного обещания. Теперь у него действительно не осталось ничего. Но сил подняться и уйти не было, будто что-то держало его в этом месте.
Виктор сжал кулаки. Он же обещал единственному дорогому человеку сохранить важное для него существо. Но вместо этого сеял смерть и хаос, выплясывая под дудку безумца. Что он надеялся этим достичь? Мёртвым безразлично, мстят за них или нет. Мёртвые не могут ненавидеть или прощать. Им плевать. Всё это остаётся живым.