— Что касается Воронова, то да, всенепременно…
— Вообще-то, его полагается прилюдно казнить за то, что он совершил. По правде говоря, я и не против нескольких его жертв, но закон есть закон.
— Это же вы закон, Ваше Императорское Величество, — Петра улыбнулась. — Это нерушимый постулат существования Империи. Вы сами можете казнить и миловать…
— Почему я вообще должен его миловать? Он вырезал кучу людей за две недели.
— Потому что Балябин потерял на него влияние, и этот случай нужно изучить. Тогда мы сможем понять, как вывести из-под него агентов…
— Или сделать новых, — предположил Луциан. — Мне нравится. Ещё?
Вряд ли ему нужны новые доводы, он принял решение, но Петра приняла его правила.
— Если Балябин предусмотрел свой захват, то он может послать команду на штурм. Если его будет охранять Воронов, то он отобьётся от кого угодно…
— С чего вообще Воронову его охранять? Да и Романов уже вызвался лететь со всей своей свитой.
— Потому что пока Виктор Воронов мстил за сына, он убил всех, на кого ему указали. Теперь перед ним всего один человек, действительно в этом виновный и он знает, что смерть тому только на руку. Он доведёт дело до конца, как и раньше. Воронов опасен, но Балябин хуже во много раз. Нам нужно идти на компромиссы, чтобы покончить с угрозой.
— Я подумаю, — сказал Луциан и поднялся. — Об ответе сообщу позже. Судья тоже просил за него. Я рад, что вы ещё остаётесь в Империи, и когда вам станет лучше, прикажу организовать праздник в вашу честь.
Он подошёл к двери.
— Ещё одна вещь, Ваше Императорское Величество, — сказала Петра и выругалась про себя. Вот это явно было невежливо.
— Слушаю, — император нахмурился.
— Это касается системы Тёмный Лес. Она опасна и…
— Это уже не ваше дело, квистор Брейлинг, — сказал Луциан и вышел.
С ресурсами Корпорации, если он получит к ним доступ, император без всяких проблем может расширить свою страну хоть на всю галактику. Но Петра решила, что это и правда не её дело. Луциан политик, а не безумец, хоть и непредсказуемый. А Петре пора на пенсию, как только закончит с Балябиным.
Меньше, чем через час, ей принесли ответ Луциана по Воронову.
Виктор
Виктора перевели в императорскую тюрьму, но в одиночку, причём достаточно приличную. Кажется, сюда помещали только титулованных преступников. В камере даже есть телевизор и холодильник, но Беда последние пару дней просто спал. Балябин к нему не приходил, как и остальные, те, кто раньше снился ему каждую ночь.
Охранники его откровенно боялись и не подходили к камере меньше, чем вчетвером, вооружённые до зубов и в броне, но Виктор не обращал на них внимания. Скорее всего, его казнят, но ему было плевать.
Замок камеры лязгнул и Беда, как требовали правила, привстал с кровати.
— Квистор Брейлинг, — сказал он. — Как ваша рана.
— Если честно, то плохо. Но валяться и отдыхать совсем некогда… вам, можно сказать, повезло, получили два дня спокойствия в этом дурдоме.
Петра Брейлинг выглядела ещё старше, чем она есть, но казалось бодрой. Рядом с ней ликтор, державший в руках сумку с чем-то.
— Мы к вам вдвоём, — сказала Брейлинг.
Виктор посмотрел на её охранника, а квистор рассмеялась.
— Да не он. Закрой дверь, — сказала она охраннику. — Снаружи жди, ничего он со мной не сделает.
Ликтор поставил сумку на пол, открыл и ушёл. Это и не сумка, это переноска для животных.
— Решила, что вы должны его повидать напоследок.
Кот Марк Тулий вылез из переноски, огляделся и начал себя вылизывать. Вид недовольный.
— Ну привет, старик, — сказал Виктор.
Марк Тулий выбрался полностью, посмотрел на Беду, и понюхал протянутые пальцы, а после этого начал исследовать камеру.
— Я думал, он мёртв, — Виктор смотрел на кота. — А ведь больше не осталось ничего.
— Да, — Петра кивнула. — Мне жаль, правда. Это всё планы Балябина, они всегда разрушают чьи-то жизни. Я преследую его много лет, но до сих пор не понимаю, чего он добивается.
— Мести, — Виктор пожал плечами. — Ему нужна только она, но кому и что… уже неважно.
Кот закончил с осмотром, подошёл к Виктору и запрыгнул ему на колени.
— Как ты там, старик, держишься?
— Ему там хорошо, — Брейлинг достала лист бумаги из папки. — Вот и ваш приговор. Его вынес сам император.
— Неужели. Какая честь, — Беда гладил мурчащего кота.